Королевство праха и костей
Шрифт:
– Смотри-ка, а служаночка-то старается! Прям вся раскраснелась, бедняжка. Похоже, нравится ей это дело, а?
Винсент похабно заржал, отпуская скабрёзные шуточки. Амелия брезгливо поморщилась:
– Ну ты и похотливый боров, Кристиан. Хотя чему удивляться – рыжие потаскушки по тебе, верно?
Винсент гоготнул, отпивая вина:
– Может, отдадим ему девку на растерзание? Пусть порезвится всласть, а то тесно ему в штанах стало, глядите!
Это была последняя капля. Щёки вспыхнули от чудовищного унижения и потрясения от их цинизма. В висках застучало, перед глазами поплыли багровые пятна. Жгучий стыд и обида
Решительно поднявшись, я схватила бокал и плеснула вино прямо в лицо ухмыляющейся гадине.
Глава 6
– Ах ты мерзкая дрянь! Да как ты посмела поднять руку на госпожу?! – взвизгнула Амелия, полыхая яростью. Прекрасное лицо исказила гримаса ненависти и презрения. – Зря я не прикончила тебя ещё там, на площади, когда была возможность! Избавила бы мир от такого ничтожества!
Она вскинула руку, и в тот же миг невидимая сила стиснула моё горло стальной хваткой. Дыхание с хрипом вырывалось сквозь сдавленные связки, лёгкие зажгло огнём. Боль была чудовищной, невыносимой. Казалось, голова вот-вот лопнет от давления, а шея переломится, не выдержав немыслимой тяжести.
Я судорожно цеплялась пальцами за невидимую удавку, пытаясь ослабить хватку, но магия не поддавалась. Грудь горела от недостатка кислорода, перед глазами плясали красные пятна. Колени подломились, и я рухнула на пол, корчась в агонии. Кости хрустели, мышцы сводило мучительными спазмами. Казалось, что сама жизнь по капле вытекает из меня вместе с надсадным хрипом и булькающей слюной.
Но внезапно сквозь пелену невыносимых страданий проступило нечто иное. Магия! Я вдруг явственно ощутила её – могучую, первозданную, дурманящую. Она обволакивала тело удушливым покрывалом, проникала под кожу, струилась по венам раскалённой лавой. От неё исходил металлический привкус, словно от электрических искр, и пряный аромат грозы.
Несмотря на чудовищную агонию, я впитывала эту силу, словно изголодавшийся по живительной влаге песок. Боль мешалась с наслаждением, унижение – с триумфом. Закрыв глаза, я почти физически видела, как магия клубится вокруг разноцветными вихрями, сплетаясь в причудливый узор. Как струится по коже золотыми искрами, пронзает нервы райской мукой.
Такого мне ещё не доводилось испытывать! Даже близко, даже на миг. Там, в трущобах, я и помыслить не могла о подобных ощущениях. Магия была уделом лишь богатых и привилегированных. Никто из нашего брата и капли не мог выдавить без риска свернуть себе шею потугами. А тут – целое море, безбрежный океан могущества!
Понимаю, это звучит безумно – упиваться болью, млеть от ужаса. Словно последний наркоман, мазохистка. Но кто бы знал, каково это – вот так, разом, шагнуть из серой обыденности в ослепительный вихрь чуда! Прикоснуться к запретному, вкусить немыслимого. Пускай и под пыткой, пускай на грани жизни и смерти – а всё ж пьянит похлеще вина!
Амелия, кажется, не подозревала о моих противоречивых чувствах. Скрючив пальцы, точно когти дикой птицы, она сжимала кулак всё сильнее, вдавливая магические оковы в трепещущую плоть. Хрупкое стекло бокала брызнуло осколками, впиваясь в ладонь. Алая кровь закапала на ковёр, но эта боль меркла в сравнении с той, что разрывала лёгкие.
Я
– Ну что, доигралась, мразь? – прошипела Амелия. Её голос доносился словно из-под толщи воды – глухо, искажённо. – Думала, тебе это с рук сойдёт? Да я тебя на куски порву, ничтожество!
Всё поплыло перед глазами. Сквозь алую пелену я невольно залюбовалась своей мучительницей – прекрасной и ужасной, будто языческая богиня. Зрачки Амелии потемнели и расширились, точно от желания, а по волосам и коже пробегали змеистые всполохи. Неужто это и есть лик безграничного могущества? Неужто таким становится маг в миг высвобождения силы?
Не знаю, сколько это длилось – миг или вечность. Наверное, я бы так и погибла, упиваясь собственной агонией, если бы внезапно не раздался повелительный окрик Николаса:
– Довольно, Амелия! Прекрати немедленно. Ты же её прикончишь!
Хватка на горле ослабла, и я со стоном повалилась на ковёр, жадно глотая живительный воздух. Грудь раздирал надрывный кашель вперемешку со всхлипами, горло саднило, точно ободранное. Несколько минут я просто лежала ничком, мелко дрожа и силясь отдышаться.
Постепенно в голове прояснилось. С трудом приподняв тяжёлую, гудящую голову, я обвела мутным взглядом застывшую компанию. Кристиан и Винсент таращились на меня с отвисшими челюстями. Амелия раздувала точёные ноздри, с ненавистью буравя меня взглядом. И лишь в глазах Николаса за ледяным презрением проскальзывало нечто… странное. Опасливое. Будто он прозрел во мне нечто большее, чем жалкую служанку. Он порывался подойти, но остался на месте.
Пошатываясь, я медленно поднялась на ноги. Израненная ладонь кровоточила, по лицу тянулись влажные дорожки слёз. И хоть тело ныло от боли, а внутри всё клокотало от унижения – губы невольно кривились в безумной, блаженной полуулыбке. Словно мне открылось некое тайное знание, сокровенная истина, неподвластная этим зарвавшимся снобам.
Гордо расправив плечи и глянув недрогнувшим взглядом, я произнесла шёпотом:
– Благодарю за урок, господа. Многое я сегодня поняла и ощутила. Жаль, что столь дивный дар достался столь ничтожным душонкам.
Вздёрнув подбородок, я чинно прошествовала к двери. Гулкие шаги мерно и твёрдо отдавались под каменными сводами. И пусть спина горела от прожигающих взглядов – я ни разу не споткнулась, не убыстрила шаг.
Выйдя прочь, я аккуратно прикрыла за собой тяжёлую створку. И только в коридоре позволила себе сползти по стене, обессиленно прикрыв глаза.
***
Эта загадочная девушка с огненными кудрями и бунтарским нравом зацепила наблюдательный ум, заинтриговала и взбудоражила воображение. В ней чувствовался несгибаемый внутренний стержень, достоинство и сила духа, присущие скорее благородным особам, нежели замарашкам из прислуги.
Но истинное изумление и трепет вызывала её реакция на проявления магии. То, как эта хрупкая плебейка жадно впитывала, порой на грани жизни и смерти, малейшие крохи волшебства. С каким неистовым восторгом и самозабвением отдавалась во власть колдовских чар, превозмогая чудовищную боль.