Королевство Тени и Света
Шрифт:
— Как много времени потребуется на перепрограммирование ребёнка?
— Вы стремитесь изменить мощные подсознательные убеждения. Для этого нужно повторяющееся и травмирующее пребывание в Стране Снов.
Она была очаровательна, как любая Невидимая, и Круус воображал, как МакКайле понравится иметь её как дочь. Если совокупление с ши-видящей порождало таких отменных отпрысков, то совокупление с королевой, которая скоро-станет-бывшей-королевой, породит целые конюшни благородных кровных союзников.
— Убеди ребёнка, что МакКайла её мать, а я её отец.
Присев на диван возле Рэй,
— Вы бы хотели присоединиться к нам в Стране Снов?
Круус покачал головой. Ему нужно навестить другую дочь. Более проблемную.
Лирика.
Много тысячелетий назад, когда Круус был молодым принцем, а король был занят другими вещами, до того, как королеве Видимых стало известно о существовании Невидимых, Круус попытался породить свой двор в пределах её двора.
Он теоретически полагал, что в отличие от Видимых Невидимые могут зачать детей, поскольку их бессмертие происходило из других источников. Невидимые никогда не пили Эликсир Жизни. С чего бы им вдруг быть бесплодными? Горстка Видимых до сих пор оставалась фертильной, хотя с каждым минувшим столетием на свет появлялось всё меньше детей.
Чтобы проверить данную теорию и продвинуться в своей цели проникновения в Светлый Двор, используя заклинания и артефакты из библиотеки короля, Круус похитил принца Видимых, облёк себя в его внешность и соблазнил неопытную принцессу Лета.
В'Лэйн не был первым принцем Светлого Двора, которым он притворился, да и не последним.
Когда принцесса обнаружила, что носит в себе ребёнка, ей не терпелось получить аудиенцию с королевой, чтобы поделиться восторженными новостями. После тысячелетий бесплодия вот-вот родится королевский отпрыск!
Но Круус убедил принцессу скрыть свою беременность, настаивая, что другие члены двора могут попытаться навредить их нерождённому дитя из зависти или злости. Он предложил им ускользнуть прочь, родить в уединении, а потом предстать перед двором к ужасу и зависти всех остальных.
Он забрал принцессу на далёкий остров и оставался при ней до тех пор, пока их дочь не появилась на свет.
День рождения Лирики был не лучшим днём в его жизни.
Он полагал, что их ребёнок может быть темнокожим (поэтому он и выбрал смуглую принцессу Лета, а не бледную Зиму), возможно, с необычными глазами, способностями, доселе неслыханными среди Видимых, но все эти отличия объяснялись бы продолжающейся эволюцией фейри — якобы их силы становились разнообразнее, нарастали, а их облик адаптировался к новой, более величественной магии.
У Видимых не было оснований полагать, что существовал другой вид фейри, помимо них. Они не обнаружат Двор Теней ещё сорок две тысячи лет.
Потому что ребёнок будет явно фейри, королева придёт в восторг от нового принца или принцессы и примет любые вариации их отпрысков. Круус начал хорошо понимать Светлый Двор за всё то время, что он там провёл. Их разумы лишены воображения, их тела лишены страсти. Когда они сталкивались с чем-то необъяснимым, они с готовностью принимали первую попавшуюся ложь, подкреплявшую их версию реальности, в которой они правили, господствуя над всем.
Перевод: Видимые считали себя слишком господствующими и не думали, что их можно обхитрить.
Он подумывал оплодотворить многих женщин-Видимых, увеличить разнообразие, удостовериться, что даже самые сомнительные из его отпрысков будут приняты, и однажды Светлый Двор окажется настолько разбавлен его семенем, что он будет править всеми четырьмя королевскими дворами.
Но его союз с фейри Светлого Двора оказался горьким разочарованием.
Словно сама вселенная осуждала их союз, она пометила ребёнка в такой манере, которая гарантировала, что он больше никогда не попытается вновь; в манере, которая обличала существование его самого и его двора.
В тот самый день Круус проверил другую свою теорию. Он подозревал, что если заточить Видимого в лёд тюрьмы Невидимых, то Видимый в конечном счёте умрёт, потому что противоположная натура Королевства Теней высосет саму его сущность.
Как будто он позволил бы принцессе жить после того, что она увидела.
Это испытание оказалось успешным, и в мире, где фейри можно убить лишь одним из трёх оружий (никто не знал о третьем, кроме него и короля), Круус с удовольствием обнаружил четвёртое оружие, о котором не знал даже король. На протяжении долгого времени он снова и снова использовал это оружие против своих врагов, и в последний раз похоронил там бывшую королеву Эобил/Зару.
Принцесса всё ещё визжала от ужаса при виде их ребёнка, негодовала из-за предательства Крууса, требовала ответов, угрожала пойти к королеве, когда он запечатал её в гробу, запер тот заклинаниями и погрузил глубоко в лёд. Она выжила там считанные месяцы; под конец она перестала бороться.
Заточив её мать, Круус уселся и некоторое время обдумывал проблемного ребёнка, а затем вскрыл во льду глубокую расселину, чтобы бросить её туда.
Убить её было милосердием.
И всё же, продолжая изучать её, чувствуя в ней собственную сущность, он решил, что возможно, эксперимент был не совсем напрасным, и ребёнок ему пригодится. Ему нужен преданный союзник, чтобы работать над его целями.
Он станет её миром. Она будет любить и подчиняться ему. В конце концов, он же её отец. Единственное существо, которое она когда-либо узнает. И однажды, в далёком будущем, он дарует ей ещё одну милость. Когда придёт время. Такой ребёнок может ждать от жизни совсем немногих милостей.
Даже будучи бессмертным, он имел бескрайние планы на будущее, и ему было ненавистно тратить впустую какую-то часть настоящего. Он долгие часы проводил в библиотеке короля, просматривая таинственные свитки, впитывая их историю, выискивая заклинания, решительно настроившись не уступать королю по знаниям и силе.
Вскоре ребёнок станет достаточно взрослым, чтобы каталогизировать разрозненную коллекцию, впитывать и отсеивать информацию, быстро находить её, и освободит его, чтобы он сам сумел сосредоточиться на чём-то другом. Она будет находить важные артефакты в обширной, сумбурной библиотеке, где всё разбросано хаотично; ничто не находилось там, где можно было ожидать, а многие вещи вообще являлись не тем, чем казались.