Королевство вандалов. Взлет и падение
Шрифт:
Возможности набора войска были очень ограничены; наряду с личной гвардией главнокомандующего Велизария, которого сопровождали его супруга Антонина и историк Прокопий, армия насчитывала лишь 10 000 пехоты и 5000 всадников. Однако было собрано значительное количество военной техники и предоставлен в распоряжение довольно большой флот из 500 кораблей. Когда экспедиция началась летом 533 г., вследствие этих причин можно было рассчитывать на успех, нанеся удар по центральным областям вандальского королевства. Поспешно собранная экспедиция все-таки вряд ли могла пойти на войну на море. Однако вскоре оказалось, что опасаться контрудара со стороны вандалов было нечего; во-первых, Гелимер, по видимости, не ожидал скорого нападения византийцев, а во-вторых, его руки были связаны набегами мавров, отпадением знатного провинциала Пуденция в Триполитании и восстанием на Сардинии. Таким образом, византийцы появились как раз в тот момент, когда их противники оказались в довольно сложной ситуации, которую можно было использовать. Конечно, Гелимер и сам с почти преступным легкомыслием недооценил образ действий противника и тем самым способствовал его успехам. Не поверив в возможность византийского нападения, он послал элитные войска числом 5000 человек под командой своего брата Таты (Цазона) на 120 быстроходных парусниках на Сардинию, чтобы вновь овладеть островом, отпавшим вследствие измены наместника Годы (королевского раба готского происхождения). Тем самым он не только ослабил свои наземные вооруженные силы, но и скорее всего уже не располагал кораблями для обороны побережья. Естественно, эти обстоятельства пошли на пользу Велизарию. После промежуточной высадки на Сицилии, где остготская королева Амаласвинта даже позволила византийцам закупить провизию и Прокопий предпринял необходимую разведку положения врага, византийский флот отплыл к африканскому
143
О ходе войны: W. Schubart, 97ff.; ср. далее прим. 75 и 76.
После оказавшейся для него внезапной высадки врага Гелимер потерял много времени на материальную, а также на психологическую подготовку к войне. Столица также осталась беззащитной перед возможным нападением византийского флота, когда Гелимер попытался остановить вражеское продвижение у Децима (около 15 км на юг от Карфагена). Он смог лишь перегородить гавань цепями, взять под стражу византийских купцов, подозреваемых в заговоре, и казнить Хильдериха вместе с его римскими сторонниками. То, что Гелимер чувствовал себя уже крайне неуверенно, явствует не только из направленной вестготскому королю Тевду просьбы о помощи, но и, скорее, из того обстоятельства, что король вандалов послал своего тайного секретаря Бонифация со своей королевской сокровищницей в Гиппоне-Регии, откуда в случае проигрыша войны он должен был отплыть в государство вестготов. И все-таки король предпринимал энергичные попытки окружить византийцев у Децима, южнее Тунисского озера, тремя воинскими отрядами, имея в виду, несомненно, классические античные примеры подобных сражений. Это намерение провалилось, так как вандальские отряды были не очень сильны, а наступательные действия были плохо согласованы. Правда, король достиг тактического успеха, но не использовал его, так как после гибели своего брата Амматы он перестал надлежащим образом заниматься военными делами. Между тем Велизарий перестроил свои войска и конной атакой вечером 13 сентября 533 г. добился легкой победы над Гелимером. Так как Гелимер не мог думать о том, чтобы защищать от врага едва укрепленную столицу, он бежал в направлении Нумидии. Поэтому Карфаген достался византийскому полководцу без боя; там он попытался, также и с помощью мягкого обращения с попавшими в плен вандалами, создать благоприятное для себя настроение и нормализировать течение жизни. Поначалу население, очевидно, ничем не обременялось, а солдатские бесчинства строго карались. В особенности Велизарий заботился о скорейшем восстановлении укреплений. В Византии первые известия о победе вызвали быструю реакцию; жадный до успеха Юстиниан уже в постановлении от 21 ноября 533 г. принял триумфальные имена Alanicus, Vandalicus и Africanus (Аланский, Вандальский, Африканский), что все-таки кажется несколько преждевременным.
Ибо вандалы ни в коем случае еще не считали себя окончательно побежденными. Хотя Гелимер потерпел поражение, общее положение все же давало ему повод ко многим надеждам. Хотя испрашиваемая вестготская помощь не пришла, однако после удачного завершения сардинского похода со своими отборными частями вернулся Тата. Кроме того, вандальский король развернул активную пропаганду среди карфагенского населения и даже среди византийских войск, так что многие военные части Велизария, в особенности гунны и массагеты, стали колебаться. Мавританские князья, которые после успеха Велизария по большей части объявили себя сторонниками императора, также были увлечены этой агитацией, во всяком случае, они разрешили своим подданным сражаться на стороне вандалов.
Кроме того, Гелимеру удалось организовать нечто вроде партизанской войны населения страны против византийских войск, над которой хотя и иронизирует Прокопий, но которая сильно вредила по крайней мере византийскому обозу. Вряд ли будет преувеличением рассматривать эти различные выражения провандальских симпатий в Северной Африке как начало антивизантийского движения, которое, разумеется, приобрело активный характер только после долгого подготовительного периода. Во всяком случае, эти факторы дали Гелимеру сильный моральный импульс, и вскоре он решился предложить противнику бой у ворот Карфагена. Велизарий, естественно, не ответил на этот дерзкий вызов, а двинулся за отступающим вандальским королем, который отошел, будучи не в состоянии вести правильную осаду. Таким образом, в середине декабря 533 г. у Трикамара, приблизительно в 30 км от Карфагена (точная локализация невозможна), состоялось новое сражение. Вандальское построение было достаточно умелым; центр сформировали войска Таты, к которым были добавлены фланги из вандальских частей; второй (тыловой) эшелон был полностью составлен из мавританских вспомогательных отрядов. В некотором соответствии с этим построением византийский центр состоял из личного отряда Велизария, в то время как федераты образовали левый, а регулярные войска – правый фланг. Определенная нерешительность вандалов, которых Гелимер не сумел вовремя пустить в атаку, вновь обернулась роковой ошибкой. Тэта до самой своей гибели в гуще сражения оказывал ожесточенное сопротивление атаковавшей гвардии Велизария. Затем дело дошло до общего бегства вандалов, прежде всего до бегства короля в сопровождении немногочисленной свиты в отдаленный горный массив Эдуг к западу от Гиппона-Регия [144] . То, что король признал свое дело проигранным, послужило началом всеобщего распада. Лагерь с женщинами, детьми и богатой казной попал в руки Велизария, который в кратчайшие сроки приступил к полной ликвидации остатков вандальского королевства. Бежавшие вандалы по возможности захватывались в плен, а важнейшие опорные пункты бывшего государства вандалов, такие как Сардиния, Корсика, Балеарские острова и укрепления Гиппона-Регия, Цезарея, Септон и Гадейра, занимались небольшими отрядами Велизария. На всей завоеванной территории очень скоро начала работать византийская администрация, что тождественно тяжелому гнету налогов, обрушившемуся на гражданское население. Война и бюрократия чрезвычайно быстро поглотили благосостояние, накапливавшееся в течение вандальского правления.
144
Courtois, 348; 354.
Между тем Гелимер еще до марта или апреля 534 г. держался в недоступном горном массиве Эдуг, где он пользовался также защитой верных мавританских подданных. Однако к делу целенаправленно приступил специальный отряд под руководством Фары, которому почти что удалось уморить несчастного короля голодом. Дело дошло до переговоров, и Гелимер в конце концов сдался, получив гарантии того, что он будет возведен в звание патриция и получит обширные земельные владения.
Тем самым история последнего короля вандалов подходит к концу. Дружелюбно принятый Велизарием в Карфагене, он вместе с другими военнопленными и добычей тотчас был перевезен в Константинополь, где шла подготовка к торжествам по случаю победы, в центре которых стояло триумфальное шествие удачливого полководца. Как высоко, должно быть, оценил победу над вандалами Юстиниан, если он, для которого в других случаях важна была лишь собственная слава, оказал такие почести Велизарию! Гелимер был тут же наделен владением в Галатии и закончил свой жизненный путь, начинавшийся со столь большими надеждами, как «ленник» императора. Так как он продолжал придерживаться своих арианских убеждений, он не получил обещанного ему поначалу титула патриция.
Кр. Куртуа недавно вновь совершенно справедливо указал на чрезвычайно эпигонские, даже патологические черты характера последнего короля вандалов [145] . Наделенный блестящими дарованиями, даже можно сказать, преданный музам король был, во всяком случае, совиновником разрушения своего государства. О его узурпации можно думать все что угодно: как бы то ни было, ему следовало бы придерживаться однажды выбранной энергичной политики, не позволяя сомнениям и упрекам отклонять себя с взятого курса. Описанный Прокопием эпизод, в соответствии с которым король вскоре после начала войны послал своего тайного советника с королевской казной в Гиппон-Регий, чтобы спасти бесценные сокровища – которые затем все равно попали в руки византийцев – и в случае необходимости увезти их в королевство вестготов, наводит на размышления. Гелимер не был уверен в своей победе и, пожалуй, также в своем государстве
145
Courtois, 269ff.
Глава VI. Византийские преобразования и последние вандалы
Быстрое и почти беспрепятственное завоевание Северной Африки византийскими войсками под предводительством Велизария рассматривалось современниками как большой успех. Сторонники Рима и приверженцы ортодоксальной веры повсюду испытали величайшее удовлетворение от поражения еретиков-вандалов, тем более что эта победа, казалось, несла возможность восстановления Римской империи в ее прежнем величии. Император Юстиниан сплел лично себе триумфальный венок из успехов своего полководца и почувствовал себя великим повелителем позднеримской эпохи. Об этом свидетельствует не только принятие триумфальных имен Vandalicus, Alanicus и Africanus (Вандальский, Аланский, Африканский), связанное с временами расцвета политики римской экспансии, но и помещение на бронзовых воротах константинопольского дворца большой мозаики. На ней изображен сам император с Феодорой в окружении славословящего сената, принимающий знаки верности от победоносного военачальника и побежденного короля, в последний раз облаченного в пурпур. О триумфе красноречиво свидетельствует также большой золотой медальон [146] стоимостью 36 солидов, на котором изображен одетый в панцирь император с нимбом, крылатым шлемом и диадемой; император держит в правой руке копье, в то время как левое плечо прикрыто щитом. На оборотной стороне представлен сидящий верхом Юстиниан с нимбом, крылатым шлемом и диадемой, перед которым шествует крылатая Ника с пальмовой ветвью и трофеями. Надписи на передней и оборотной стороне гласят: D(omi)n(us) Iustinianus p(ater) p(atriae) Aug(ustus) – Salus et Gloria Romanorum ([Наш] господин Юстиниан, отец отечества [и] август – спасение и слава римлян). Хотя медальон и в изображении, и в надписи передает исключительно древние представления о победе и славе, не следует недооценивать его как исторический документ, ибо тем самым был дан формальный повод к прославлению императора. По сообщению позднего византийского писателя Кедрата, в честь Велизария и его победы над вандалами был также отчеканен особый медальон, славивший военачальника как «славу римлян».
146
О мозаике и золотом медальоне: W. Schubart, 101.
Оборотная сторона торжеств и славословий по случаю победы проявилась прежде всего в трудностях, сразу же возникших при административном преобразовании Северной Африки. Мы, естественно, должны считаться со значительным попустительством поздневандальского управления страной, принявшим скорее всего катастрофические размеры из-за войны и постоянных берберских набегов. Взимание налогов было, несомненно, в очень плохом состоянии, и вследствие опустошений в городе и сельской местности – как и во время нашествия вандалов – дело дошло до повального бегства рабов и колонов, что повлекло за собой возникновение нехватки рабочей силы. Африканская префектура претория, наряду с Востоком и Иллирией теперь третья префектура империи, пыталась ускоренными темпами устранить эти неисправности. И это ей удалось, прежде всего под руководством Соломона, преемника Велизария, только при поддержке большого бюрократического аппарата, который затмил даже систему позднеримской эпохи [147] . Так, в подчинении у префекта претории находились десять бюро с 118-ю функционерами и к тому же девять корпораций вспомогательных служащих. Губернаторы провинций, состоявшие в ранге «consulares» и «praesides», равным образом располагали многочисленным персоналом. Однако в особенности больших денежных и людских затрат для прямого участия и для управления требовала оборона страны: во главе африканского войска стоял не comes (комит), как это было приблизительно до 432 г.; была предусмотрена более высокая должность «magister militum» (магистр милитум), которому подчинялось большое число «duces» (дуксов). Так как ввиду отдаленности Африки от Константинополя оборона страны с самого начала сталкивалась со значительными сложностями (мавританская угроза!), было создано большое регулярное войско, правда, по преимуществу с оборонительными задачами. Принцип глубоко эшелонированной обороны границ, ставший обычным прежде всего со времен Диоклетиана, был приспособлен Соломоном к новым африканским условиям. Наряду с портами Русгунией (Лаперуз), Цезареей (Шершель) и т. д. внутри страны были сильно укреплены – большей частью после подавления мавританского сопротивления – такие города, как Тубуны (Тобна), Ламбесис (Ламбез), Маскула (Кенхела) или Тамугади (Тимгад), причем весьма охотно использовались и прежние субструктуры. Исследования последних лет и десятилетий точнее определили или исследовали также укрепления Ситифиса (Сетиф), Тебесты (Тебесса), Аммедара (Хайдра) или Лимисы (Ксар Лемса). По различным причинам мавританское кольцо часто очень сильно сжималось; если надстраивали или встраивали что-либо в остатки прежних сооружений, тем самым экономились деньги и усилия. С другой стороны, мощные, но маленькие крепости с довольно незначительным числом обороняющихся тоже можно было удерживать с хорошими шансами на успех. Естественно, во время византийского строительства были разрушены многие здания большой историко-художественной ценности, а арабское нашествие с середины VII века вторично прошлось по еще сохранившимся памятникам зодчества, так что археологические остатки из античного времени на сегодняшний день остаются большой редкостью.
147
О преобразованиях в Северной Африке: Ch.-A. Julien, Histoire de l'Aftique du Nord (Tunisie, Algorie, Maroc), I, 260ff.
В византийском преобразовании Северной Африки первостепенное место с самого начала заняла и ортодоксальная церковь [148] . Она частью автоматически, частью по своей воле оказалась в роли союзника новых политических властей. Ортодоксальная церковь получила обратно всю свою прежнюю недвижимость, если она уже не была восстановлена в правах на нее при Хильдерихе, и ей было предоставлено абсолютное преимущество перед другими религиозными общинами. Ариане, донатисты или иные еретики вследствие восстановления антиеретического законодательства были лишены почти что любой возможности противодействовать вновь занявшей господствующее положение ортодоксальной церкви. У иудеев теперь также были отняты все синагоги. Решения соборов этого времени, прежде всего акты карфагенского собора 535 г., проходившего под председательством нового митрополита Репарата, подтверждают серьезность намерений поставить церковную и моральную жизнь на твердый фундамент. Ущерб, нанесенный церковной организации правлением вандалов, был быстро преодолен, а общины, как и монастыри, по большей части получили возможность беспрепятственно развиваться дальше. Естественно, ортодоксальный мир в первые годы восточно-римского господства был настроен чрезвычайно провизантийски. Прежде всего почитался император Юстиниан, называвшийся освободителем церкви «из столетнего заключения». То, что тогда византийское влияние принималось охотно, проявляется прежде всего во внешнем убранстве зданий. Так, церковная архитектура и орнаментальное искусство обогащались восточными мотивами; в культовых сооружениях Мастера мозаики также «ориентировали» свои работы, отличавшиеся богатой полихромией, на византийские образцы и потому сближались с равеннским направлением.
148
О преобразовании церкви: Julien, I, 269ff.
Однако уже в ходе 40-х годов из-за спора о Трех главах, возникшего в результате стремления Юстиниана победить монофизитов, не отказываясь от халкидонского учения, дело дошло до серьезного разрыва. Так как папа Вигилий в 548 г. согласился с императором, наряду с другими областями от папы отреклась и Африка. Закаленная памятью о прежних периодах гонений, африканская церковь, догматика которой основывалась на примерах таких церковных авторитетов, как Киприан, Августин или Фульгенций, из-за своей несговорчивости вновь оказалась в положении преследуемой. Для современника этих событий, епископа Виктора из Тоннуты (ум. после 566 г.), Юстиниан опять был гонителем.