Королевы бандитов

Шрофф Парини

Дома у нее было только одно зеркало, старенькое и щербатое, и она туда редко заглядывала – не находила поводов заботиться о своей внешности. Она больше не носила ни бинди, ни украшения и без зеркала знала, как выглядит на ней одежда – практично. Она и волосы собрать в пучок могла на ощупь: расчесываешь, скручиваешь, завязываешь, закрепляешь. Раз-два, и готово. Теперь, внимательно рассмотрев свое отражение, Гита пришла к выводу, что выглядит она не очень. Но кому есть дело до ее внешнего вида? Можно, конечно, привести себя в порядок,

повыдергать волосы надо лбом и на висках с усердием школьниц на карикатурах. Но зачем? Прихорашиваться – значит, желать, чтобы на нее все смотрели, а ведь гораздо безопаснее оставаться невидимкой. «И все же… Интересно, сколько мне лет, по мнению Карема?»

С этой мыслью, вызвавшей непрошеное любопытство, Гита спустила воду и открыла дверь туалета, надеясь, что Бада-Бхай не заметит, что ее предположительно пустая сумка несколько округлилась.

– Ну наконец-то! – проворчал он. – Теперь-то ты соизволишь освободить меня от своего присутствия?

Пес, чье тепло Гита хорошо ощущала сквозь ткань где-то в районе талии, заскулил – совсем негромко, но в этой части дома царила полная тишина.

– Это что за звук? – удивился Бада-Бхай.

Гита приложила руку к животу:

– Несварение, – пояснила она. – Такое бывает с возрастом.

7

Карем ждал ее за воротами, хмуро пиная мыском ботинка камешки.

– Все в порядке, Гитабен?

– Да, – отозвалась она. – Но нам лучше поторопиться.

– Я помню, – кивнул он, – тебе надо за покупками. Куда пойдем?

Гита оглянулась. Сколько у них времени до того, как кто-нибудь из людей Бада-Бхая выйдет на задний двор? Она ухватила Карема под локоть, и он с удивлением посмотрел на ее руку.

– Э-э… лучше побежим, – быстро сказала Гита.

– Что?..

Из дома Бада-Бхая донесся свирепый вопль.

– Скорей! Погнали!

Они бросились по улице к перекрестку, хотя оба не имели привычки к спортивным упражнениям, добежали до угла и, завернув за него, оказались на оживленном базаре. Гита устремилась вперед прямо через толпу, вместо того чтобы обогнуть самые большие скопления народа у разных прилавков, – надеялась таким образом оторваться от преследователей. Она боялась, что от тряски псу у нее в сумке станет еще хуже, но и не думала останавливаться. Карем не отставал, хотя наверняка решил, что она спятила. Ленивые продавцы сидели, скрестив ноги, на разложенных прямо на земле кусках брезента и вяло покачивали у себя над головой палками с привязанным к ним носовыми платками – отгоняли мух. Сторонники агрессивного маркетинга стояли в проходах и совали в лицо каждому встречному свой товар – от обуви до пучков фенхеля.

Торговые ряды вывели Гиту и Карема на улицу со зданиями из кирпича и бетона, где они, не сговариваясь, перешли на шаг и сразу остановились.

– Что… – выдохнул Карем, согнувшись и упершись руками в коленки. – Что это было вообще?!

– Я отпустила собак. Не могла иначе.

– Чего-чего ты сделала? – уставился он на нее, но безо всякой злости. Гита хорошо знала, что

такое злость. Карем всего-навсего был ошарашен.

Они отошли на тротуар – с базара вырулил грузовик с гирляндами из бархатцев на ветровом стекле и покатил к храму в дальнем конце улицы. На крыше кабины красовались два громкоговорителя и какие-то политические баннеры. Из громкоговорителей неслись пронзительные речи, но у Гиты так оглушительно гудела кровь в ушах, что она не разбирала слов.

Карем наконец отдышался.

– Выпустила собак? – повторил он. – Ну и отлично.

– Ты с ума сошел? А если Бада-Бхай тебе отомстит?

Карем пожал плечами:

– Он уже разорвал нашу сделку. Для меня это и так нехилый удар под дых.

Гита сглотнула. До нее вдруг дошло, что, если они с Фарах убьют Самира, Карем потеряет клиента. То есть они фактически планировали ограбить Карема, хотя до сих пор ей казалось, что в их преступлении не будет ни одной невинной жертвы.

– Найдешь другого партнера, – сказала она.

– Здесь не найду.

Тут Гиту накрыла волна страха за саму себя – теперь ей угрожали уже двое мужчин вместо одного, к Самиру добавился Бада-Бхай.

– А он правда такой крутой криминальный авторитет? – осторожно спросила она.

Карем рассмеялся:

– Он вообще не авторитет, только строит из себя большого босса и мафиозного дона. Сам себе кличку эту придумал – Бада-Бхай, хочет прослыть крутым. А на деле никак не может разобраться со своими бабами – с женой и с… – Он закашлялся и умолк.

– С Лакхой? – подсказала Гита. – С женщиной-рабари?

Карем кивнул:

– А ты наблюдательная. Я, в отличие от тебя, раза три в его доме побывал, прежде чем понял, что она мать его сына.

– Внебрачного то есть?

– Ну да. Но других детей у него нет, так что Бада-Бхай никогда от мальчишки не отречется, как бы жена ни настаивала. К тому же и мать его, Лакху, Бада-Бхай… не то чтобы безумно любит, но очень к ней привязан. Трудно сказать, что из этого бесит его законную жену больше.

У Гиты сразу возникло море вопросов, но вместо этого она поинтересовалась:

– Если он не такой уж опасный бандит, тогда почему ты не можешь найти другого оптовика?

– Городок-то маленький, Бада-Бхай тут единственный скупщик самогона. Мне придется начать с нуля где-нибудь в другом месте. Налаживать контакты, бесплатно поить тхаррой заинтересованных лиц, создавать себе репутацию… А до тех пор… – Он развел руками.

– Мы что-нибудь придумаем. Кредитный инспектор…

– Гитабен, – перебил Карем, – ты же знаешь, что в групповом кредитовании могут участвовать только женщины. К тому же я сомневаюсь, что власти сочтут хорошей идеей финансировать производство алкоголя в штате, где объявлен сухой закон.

– На самом деле ты занимаешься тем, что в других штатах считается вполне легальным бизнесом. Какая-то там пограничная линия, нарисованная на карте, не может сделать тебя преступником.

Карем так посмотрел на нее, что она нахмурилась:

– Чего?