Королевы бандитов
Шрифт:
– Поверить не могу, что я носилась как угорелая с тхаррой и антимоскитной спиралью, когда яд был у меня под носом! Уму непостижимо! Черт побери!
Салони внимательно изучала собственные кутикулы.
– Один удар от шантажиста сильнее сотни от каратиста, – пробормотала она.
– Погоди-ка… – Гита нахмурилась. – Фарах давно там живет, она должна знать о понг-понге. Почему она не воспользовалась ядом этого дерева? Зачем ей понадобилось идти ко мне, рискуя, что о ее планах узнает кто-то еще?
– Видишь ли, –
– Да уж, я это поняла, когда она попыталась меня отравить. – У Гиты участилось дыхание, голова закружилась. – Я не смогу, Салони. Правда не смогу сделать это еще раз. Ты говоришь, что через нас свершится кармическое правосудие, но что будет с моей кармой, если я убью Даршана? Он не такой, как Самир, он мне ничем не угрожает. Он совсем безобидный!.. Ну, то есть сейчас безобидный, я имею в виду. Мне надо найти какой-то другой способ доказать, что Рамеш жив. – Сидя на кровати, она наклонила голову к коленям: – Кабадди, кабадди, кабадди…
– Что ты делаешь?
– Меня это успокаивает.
– Послушай, – вздохнула Салони. – Я помогу тебе с Даршаном. Твоей карме не придется нести это бремя в одиночку, окей?
Гита с надеждой подняла голову:
– Почему ты хочешь помочь?
– Не скажу, что ты была права насчет Руни… Видит Рама, ты ошибалась почти во всем, у тебя паршивая интуиция и всегда такой была. И помимо прочего, ты ошиблась, когда сказала, что мне плевать на смерть Руни. Нет, не плевать. Моей вины там не было – Руни сама сделала свой выбор. Но я – человек. И по-человечески мне тяжело. У меня есть совесть, поэтому я помогу тебе. Как твои бонобо, или как их там.
– А ты не боишься? Что, если полиция все узнает? Нас же посадят в тюрьму!
– Никого никуда не посадят, Гита. Ни я, ни Прити, ни Прия, ни Фарах этого не боимся, потому что мы знаем, что нас даже не заподозрят.
– Откуда вы знаете? Почему не заподозрят?
– Потому что мы домохозяйки средних лет. Мы – невидимки. Убийство легко сойдет нам с рук. На нас просто никто не обратит внимания. В буквальном смысле. Как только ты это поймешь, сразу перестанешь распускать нюни, как сыкливый детеныш енота.
– Щенок, – машинально сказала Гита.
– Чего? – Салони по-хозяйски прошлась по ее кухонному закутку и прихватила печенье.
– Детенышей енота называют щенками.
– Оке-ей… И хотя твои познания в животноводстве поражают меня до глубины души, позволю себе спросить: у тебя есть чего-нибудь выпить?
– Вода вон в том кувшине.
Салони поморщилась:
– Нет, я имею в виду чего-нибудь покрепче.
Гита вскинула брови от удивления:
– Ты что, пьешь?!
– А ты нет?
– Нет! Давай вернемся к делу. Какой у тебя план?
– Нам нужно попасть во двор Фарах. Это единственная сложная часть плана. После этого, считай, дело будет сделано. Я приготовлю
– А как мы его добудем?
– Ну, если я заявлюсь к Фарах, это будет выглядеть подозрительно, потому что мы с ней точно не подруги. Но вы с ней теперь крепко повязаны, так что завтра ты придешь к ней, разыграешь из себя святую невинность, скажешь, что не собираешься ее сдавать полиции, просто слегка распсиховалась из-за всего, что произошло, но по-прежнему остаешься на ее стороне. Постарайся быть убедительной. Она не идиотка, но ей сейчас очень одиноко, так что она тебя выслушает. А пока ты будешь ее отвлекать в доме, я проберусь во двор и нарву плодов понг-понга.
– Хреновый план.
– Не будь такой грубой, Гита. – Салони откусила полпеченья. – Как гласит пословица, хорошие манеры ничего не стоят.
В этот момент дали электричество, и они обе заморгали от ударившего по глазам света лампочки. Салони включила радио и убавила звук.
– Часть про плоды отличная, а вот все остальное… не очень, – сказала Гита. – К примеру, как ты собираешься проскользнуть во двор так, чтобы тебя не заметила муккабаз?
– Так она в школе будет с остальными детьми.
– Завтра воскресенье, и в любом случае муккабаз бросила школу, чтобы помогать Фарах дома.
Гита еще не договорила, а ее уже посетила идея, как отвлечь дочь Фарах. Но ей не хотелось вовлекать Раиса, а тем самым и Карема в их преступление, даже косвенно. По радио отзвучала песня из кинофильма и началась реклама. Гита сразу узнала мелодию из ролика про стиральный порошок «Нирма».
– Мальчик, которого муккабаз сегодня побила, очень толковый. Мы можем попросить его выманить девчонку из дома, пока ты будешь рвать плоды понг-понга.
– «Порошок «Нирма», порошок «Нирма»!» – тем временем напевала себе под нос Салони, вторя рекламе. – Что за мальчик?
Гита невольно тоже принялась напевать:
– «Отстирает до молочной белизны!» Раис. Сын Карема.
– «Жизнь вернет поблекшим краскам!» С каких это пор ты начала водить дружбу с детишками? Ты же их ненавидишь.
– Я их не ненавижу! Просто не понимаю, чего с ними все так носятся. По мне, так дети утомительные и тупые. Но у Раиса, по крайней мере, доброе сердце. Он поиграет с муккабаз, если я попрошу.
– Окей. Хорошая идея. «Ярче белизна, меньше цена!» – Салони закачала головой в такт музыке. – Ой, а может, они поиграют на заднем дворе, и Раис сорвет плоды…
– Нет! – отрезала Гита. – Ни в коем случае. Нельзя его в это впутывать. «Из одной щепотки пена, за волной волна!» А если бы на его месте оказался Архан?
– А, ну да, – кивнула Салони. – Ты права.
Последнюю строчку они пропели вместе:
– «Порошок «Нирма», порошок «Нирма»!»
– Помнишь, как мы извели у твоей матери целую пачку этого порошка, чтобы отстирать твои трусы? – спросила Салони.