Королевы-соперницы

Морган Фиделис

Мужчина покачал головой.

— А что это за место, все такое белое? — крикнула Элпью, уже убегая в единственно возможном направлении.

— Молдмейкер-роу, — крикнул в ответ мужчина, и его голос почти потерялся в завывании ветра. — Мы делаем отливки из гипса. Для восковых фигур.

Элпью промчалась по близлежащим переулкам, заглядывая во все углы, пока не выскочила снова на Блоу-Блэддер-стрит. Она посмотрела направо и налево, но не увидела никаких признаков миссис Ли и Джека Лукаса. Они исчезли.

Элпью топнула ногой и выругалась:

— Чума

на этот воск! — Как во сне, сделала несколько шагов и хлопнула в ладоши. — Вот это да! — воскликнула она и, подхватив юбки, побежала на поиски графини. — Наконец-то я поняла!

Глава двенадцатая

Желание

Смятение души, когда человек склонен желать нечто, кажущееся ему приятным.

Брови насуплены, глаза раскрыты шире обычного, взгляд полон огня.

Ноздри прижаты. Рот открыт, язык бывает высунут и касается края губ. Лицо покрыто румянцем.

В квартире Ребекки было тихо и темно. Шторы по-прежнему задернуты. Элпью за руку втащила графиню в спальню Ребекки.

— Элпью! Бога ради... Что на тебя нашло, девочка? Давай не пойдем в эту комнату ужасов.

Элпью шагнула вперед и отдернула синий, травчатого бархата полог.

— Отойди, — всхлипнула графиня, прикрывая глаза.

Элпью знаком велела графине молчать и осторожно приблизилась к отсеченной голове Ребекки, по-прежнему разевавшей рот в молчаливом крике на груде подушек.

Элпью наклонилась и внимательно присмотрелась, заглядывая прямо в изумленные глаза. Затем дунула на голову, разметав перья по всей комнате.

— Как я и думала! — воскликнула она, беря голову Ребекки и бросая ее графине, которая вскрикнула и пригнулась. — Она не настоящая.

Голова с глухим стуком упала на деревянный пол, парик небрежно съехал на сторону.

Все еще присев с опущенной головой, графиня посмотрела на голову сквозь растопыренные пальцы.

— Восковая! — объяснила Элпью, беря голову под мышку. — И, я бы сказала, искусно выполненная. Посмотрите. — Она снова протянула голову графине, показав ее шею. — Она сделана из воска. Художник не стал тратить дорогие краски на срез, потому что эта штука должна была стоять на подставке.

— Кто мог такое сотворить? — Графиня отряхнулась. — Кого они собирались напугать?

— Не знаю, кто положил ее на кровать, но сама голова была сделана синьором Лампоне для его выставки Страстей. Должно быть, он принес ее сюда в сумке — мы же видели, что в ней что-то было, а когда он уходил, книготорговец уже видел пустую. Это объясняет и разговор, который я слышала между Лампоне и Ребеккой. — Она снова посмотрела на искаженное лицо. — Страх или Ужас, как вы думаете? Между ними такая небольшая разница.

— Элпью, ты подала мне идею. Думаю, мы должны носить эту голову с собой в сумке. И, встречаясь с человеком, которого подозреваем в убийстве бедной женщины, мы можем выхватывать голову и наблюдать за реакцией. Идем. — Она спрятала голову под плащом. — Не забудь

парик. Не думаю, что лысая она произведет такой же эффект.

— Один момент, графиня. Это открытие снова навело меня на мысль о том, что мы видели в парке. Что вы помните о Ребекке? Вы можете хотя бы на секунду представить ее женщиной, предлагающей себя кому угодно? Мне кажется, нет. Она была очень разборчива во всем. Кроме того, нельзя отрицать, что у нее прекрасная гладкая кожа. На лице у нее не было ни пятнышка. Она никогда не наклеивала мушки. У нее не было ни неровностей, ни шрамов.

— Умелое пользование гримом, — фыркнула графиня, обтирая восковую голову и внимательно ее рассматривая. — Не забывай, она покупала только самый лучший, самый дорогой грим.

— Но давайте предположим, что эта женщина, мистрис Ребекка Монтегю, — Элпью взглянула на восковую голову, — действительно пошла в Сент-Джеймсский парк в ту роковую ночь, однако ушла оттуда живой...

— Мы же видели тело, Элпью! — Графиня грубо хохотнула. — Никто не может подняться и уйти без головы.

— Но кто сказал, что мы нашли тело Ребекки? Я опознала его только по одежде.

— Тогда кто?..

— Ее служанка Сара пропала, не так ли? Какая горничная, подвернись оказия, не наденет лучший наряд своей хозяйки, чтобы покрасоваться перед новым ухажером? — Элпью забрала голову у графини и осторожно поставила на соседний столик. — А мы знаем, что у Сары был поклонник...

— И правда, Элпью, поклонник, который собирался увезти ее в Америку... — Графиня энергично почесала в собственном парике, сдвинув его на ухо. — И между прочим, у Сары была плохая кожа, она наклеивала мушки. — Графиня встревоженно посмотрела на дверь. — Вероятно, этот титир, которого мы вспугнули прошлой ночью, и был Сарин ухажер. Может, он ждал ее здесь и подумал, что мы — это Ребекка, неожиданно вернувшаяся домой.

— Да... — Элпью посмотрела на восковую голову. — Но я подозреваю, что Сара уже никогда не вернется домой. Ребекка наверняка заманила ее в парк и...

— Зачем? Зачем Ребекке убивать свою служанку? Это не имеет смысла. Даже когда я думала, что ты сбежала с моим ужасным мужем, я хотела только как следует тебя выпороть. А убивать хотела не больше, чем...

— Но Ребекка совсем другое дело, мадам. Если все же она по какой-то причине убила Анну Лукас, возможно, что Сара об этом узнала. Скажем, нашла орудие убийства... Может, просто догадалась и стала угрожать своей госпоже разоблачением.

— Не знаю, Элпью. Что-то тут не сходится. — Графиня передернулась и направилась к двери. — Ясно одно: если Ребекка все еще жива, находиться здесь нам очень опасно. Давай-ка отсюда выбираться.

Уже спускаясь по лестнице, графиня сказала:

— Скорее всего ты права и тело принадлежало Саре. — Графиня накинула капюшон. Шел дождь, а ветер как будто еще усилился. — Одно несомненно — по улицам Лондона разгуливает сумасшедший убийца с топором.

— Вот вы где! — Тяжелая рука легла на плечо графини, когда она ступила на Литтл-Харт-стрит.