Короли блефа
Шрифт:
Самсон был неподдельно рад и аж светился. Вообще, «валеты» прекрасно изучили друг друга, и обманывать друг друга им было затруднительно, а подчас и невозможно. Так что искренность Африканыча была настоящей. Да и не могло быть иначе…
– Вижу, вижу. Я тебе тоже рад. Только я теперь не Вольдемар. И не князь. Просто Всеволод Долгоруков, – сказал, улыбаясь, Сева, пожимая Неофитову руку.
– Ага, Долгоруков, – усмехнулся Самсон. – Твоя фамилия, дружище, в России звучит так же, как если бы ты сейчас сказал: зовите
– Да помаленьку, – скромно ответил Всеволод Аркадьевич.
– Знаем мы это ваше «помаленьку», – усмехнулся Африканыч. – Последнее дело на сколько потянуло?
Долгоруков стал смотреть на свои руки, как будто в них было что-то захватывающе интересное.
– Молчишь? Небось тысяч на тридцать-сорок? Ты ведь по мелочам никогда не работал.
– Немножко не угадал… Восемьдесят, – ответил Долгоруков не без гордости.
– Сколько?! – едва не задохнулся от удивления Неофитов.
– Восемьдесят, – тихо повторил Сева.
– Ты в хорошей форме.
– Грех жаловаться.
– И что дальше? – Африканыч дольше, чем это бывает обычно, посмотрел на товарища.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Долгоруков.
– Ну а дальше что ты намерен делать? – В голосе Африканыча послышались нотки тревоги. – Ты же не намереваешься выйти в отставку, как Эдмонд Массари?
– Не дождешься, – усмехнулся Всеволод Аркадьевич. – Я тогда с тоски помру. А эти свои восемьдесят тысяч в гроб заберу.
– Это по-нашему! – повеселел Неофитов. – Хотя с твоими деньгами, ясное дело, можно и в отставку…
– Нет, – повторил Долгоруков, – в отставку пока рановато. А что такое случилось с Массари?
– Женился, – просто ответил Африканыч. – На деньгах. И остался в Тобольске жить. Похоже, что навсегда.
– Это еще не факт, что навсегда, – заметил Долгоруков. – Что он, первый раз женится на деньгах?
– Это не тот случай, – ответил Неофитов, как если бы сидел на похоронах. – На сей раз – факт. Во-первых, он женился не просто на деньгах, а на миллионах…
Сева вскинул брови, но промолчал.
– А во-вторых, – продолжил Африканыч, – он сам нам об этом заявил. Открыто и без всяких обиняков.
– О чем, что остается в Тобольске?
– Об этом и еще о том, что выходит из клуба и перестает быть «валетом», – угрюмо произнес Самсон.
– Да, печально, – после некоторого раздумья промолвил Всеволод Аркадьевич. – Массари аферист высшего полета. Чего только стоила его афера с пустыми сундуками.
– Был аферист высшего полета, – поправил Долгорукова Неофитов, а теперь весь вышел. – Теперь муж какой-то пышногрудой купчихи… Предатель.
– Осуждаешь? – посмотрел на друга Сева.
– А как же иначе!
– Я бы на твоем месте не стал этого делать…
– Это почему? – Африканыч опять задержал на Долгоруком взгляд.
– А почему
– Все равно, это пахнет предательством, – несогласным тоном произнес Африканыч.
– Нет, – твердо ответил Всеволод Аркадьевич. – Это осознанный выбор, на который имеет право всякий человек…
– А ты, я вижу, изменился, – не стал больше спорить с Долгоруким Неофитов. – Прежде подобных рассуждений за тобой не наблюдалось.
– Может, это и к лучшему… Тюрьма меняет людей, – философски изрек Всеволод Аркадьевич. – И там есть время подумать.
– Ну и что ты надумал? – не без иронических ноток в голосе спросил Неофитов.
– Знаешь, Африканыч, почему нам дали такие большие сроки? – начал издалека Долгоруков. – Хоть мы и не разбойничали, не грабили и, слава богу, никого не убили?
– Прокурор попался дотошный, – ответил Неофитов. – Да и мы тоже хороши: разозлили самого генерал-губернатора, а этого делать не следовало.
– Нам много чего не следовало бы делать, – как бы мимоходом заметил Сева, но Самсон оценил эту фразу. И уставился на Долгорукова взглядом, который говорил, нет, требовал: «Объясни!»
– Требуешь объяснений? – верно расценил взгляд Неофитова Всеволод Аркадьевич. – Хорошо, я объясню.
Африканыч согласно кивнул, и Долгоруков начал:
– Вот ты говоришь, что нам крепко дали по шапке потому, что попался дотошный прокурор. Принципиальный, иными словами. Так?
– Допустим, – согласился Африканыч.
– Но ведь судебное решение выносил не кто иной, как присяжные, – заметил Долгоруков.
– Что ты хочешь этим сказать? – заерзал в кресле Неофитов.
– А то, что присяжные заседатели были обозлены. – Всеволод Аркадьевич невольно вспомнил лица некоторых из тех, что выносили вердикт, и невольно поежился… – А почему они были злыми на нас? Ведь ты же не будешь спорить с этим? – посмотрел на Неофитова Сева.
– Не буду, – кивнул головой Африканыч. – Так почему они озлились на нас?
– Да потому, что они в большинстве своем честные люди, – ответил Долгоруков. – И обманутые нами тоже в большинстве своем были честными людьми. Понимаешь разницу?
– Кажется, я тебя понимаю, – снова поерзал в своем кресле Самсон Африканыч. – Ты имеешь в виду некоторое проявление солидарности?
– Вот именно! – Сева удовлетворенно улыбнулся и снова стал серьезным. – И наоборот: если бы обманутые нами были мошенниками или нечестными людьми, то мы в лице присяжных имели бы не врагов, а союзников. Тогда присяжные были бы на нашей стороне, и каждый бы из них думал: «Вот и хорошо, что «валеты» надули этих ворюг. Поделом им!» Тогда и вердикт присяжных был бы совершенно другим!