Короли и Звездочеты

Туулли Лана Борисовна

–  Четверых, - поправил Сашка.

–  Да, так с вами все-таки был четвертый человек? Серов его видел, но все остальные клялись, что не заметили.

–  Четвертым в нашей «ловчей команде» был кот. Такой, знаете ли, Черно-Белый, откормленный, пушистый…

–  Ах, вот как… - покачал головой Евгений Аристархович.

«А интересующий вас господин «Октавин» и его першерон значились в нашей команде под номерами пять и шесть соответственно. Ну же, почему вы не спросите, знаю ли я этого пришельца из другого мира? Я очень хочу спросить вас, а откуда вы о нем знаете, что за договор вы с покойным Волковым предлагали нашему храбрецу?»

Чтоб

немного сбросить нервное напряжение, Сашка принялся постукивать очками об угол журнального столика.

С потолка лился яркий электрический свет, старательно расправляясь с темнотой, пробиравшейся от окна. На границе света и тени покачивались освеженные вечерним купанием цветы, разнообразя стандартный, а потому скучный набор неизбежных офисных принадлежностей: письменный стол, кресло, раскрытый ноутбук, шкафы с книгами и толстыми картонными папками, тихо тикающие часы на стене. Наверное, из-за меча, скучающего на верхней полке и вносящего диссонанс в рабочий стиль кабинета, Сашке постоянно мерещилось, что в помещение, кроме его и Лукина, есть еще двое. Еще один Сашка Глюнов и двойник Евгения Аристарховича. Которые не сидят спокойно, склонившись к журнальному столику, над застывшей шахматной партией, а кружат на невидимой арене, наставив друг на друга смертельное оружие, с ненавистью буравят противника злыми глазами, выжидая момент, чтобы с азартом крикнуть: «Сдохни, негодяй!»

–  Достаточно… э-э… необычно, - продолжил дипломатическую беседу Лукин.
– Брать с собой на охоту кошку.

Пожав плечами, Сашка согласился:

–  Исключительно ради того, чтобы Кот не натворил бед где-нибудь в другом месте.

Лукин фыркнул с явным пониманием сущности проблемы.

Сколько может продолжаться этот бесконечный бег по кругу? Он говорит то, что я не желаю слышать, а я отвечаю так, что у него нет повода задать тот вопрос, который на самом деле мне интересен.

Как давно начался этот бой?

Мы стоим посреди освещенного круга, а за нашими спинами ждут и бесятся тени. И тот, кто сказал, что слово ранит глубже меча…

–  Так или иначе, - пробормотал Евгений Аристархович, - я рад, что вам повезло.

… Просто не знает, какие глубокие раны оставляет после себя магический посох.

–  Очень жаль, - ответил Сашка, - что Игорю Волидарову повезло гораздо меньше.

–  Почему вы вдруг вспомнили об Игоре, Саша?

–  Потому, что он умер.

Противники кружат, неотрывно смотря друг другу в глаза. Их разделяет несколько шагов, но они не спешат преодолеть это расстояние. Они уходят от противника - как магниты с одинаковыми зарядами, - одновременно приближаясь; стремясь быстрее подойти к концу схватки - и не собираясь ее начинать.

…Позади них застыли две армии, готовые броситься в бой по первому слову военачальников. В конце концов, все эти битвы, споры и смерть - обыкновенная игра. Вон, посмотрите, даже королевский дурак гордо поднял над головой табличку с корявой надписью «Бейте меня по голове - она дубовая!» За спиной Звездочета правофланговый минотавр меланхолично жует подвернувшиеся под руку (копыто?) кактусы, а купец и меняла, пользуясь случаем, уговаривают друида и кентавра продать им мегалит по дружеской цене. Королева строит глазки Рыцарю, коварная Магэсса искушает Короля бокалом вина… И кто сказал, что смерть пахнет горячей пылью, кровью и одиночеством? Смерть - это шутка, склоненная голова проигравшего, и, может, быть, повод отдохнуть в запертой коробке…

Иллюзия,

что стоящие на доске шахматные фигуры переговариваются между собой, была настолько явной, что Сашка не выдержал, испуганно дернулся, сбил очками ладью и коня «белых» и отшатнулся, лишь в последний момент превратив движение в попытку удобно откинуться на спинку дивана.

Лукин недовольно нахмурился: он уже дважды попробовал внушение, усиленное «Ладонью Ноадина», попробовал более сложный вариант - когда мысленный приказ мага усиливается за счет специального заклинания, произнесенного тихой скороговоркой… Хорошее заклинание, погружает заколдовываемого в гипнотически-иллюзорную реальность, почему оно не действует?

Ладно. Попробуем, ради разнообразия, сказать правду.

–  Никто, кроме меня, не сожалеет больше о смерти Игоря. Он был умным, честолюбивым, и многого хотел достичь. Да, моя вина: я попросил его поймать сфинкса, будучи уверенным, что посох сработает, как ловушка. Когда он не вернулся на следующее утро, я подумал, что, может быть, что-то случилось, но я и представить себе не мог…

–  Как же так получилось, - не выдержал Сашка, - что вы не знаете магических свойств собственной вещи? Или Ноадин не объяснил вам…

–  Ноадин, - перебил Лукин, - был очень сложным человеком. Взбалмошным, импульсивным, абсолютно социально неприспособленным. Ему было безразлично всё - окружающие его люди, быт, осень или зима… Он обожал показывать свои фокусы - надо признать, весьма изобретательные и необычные. А в остальное время бесцельно шатался по городу, подкармливая голубей корками хлеба, с восторгом ребенка рассматривая новостройки и радуясь, когда ему удавалось рассмешить людей хороших, и еще больше радуясь, когда в расставленные им магические ловушки попадались какие-нибудь грабители, урки или мошенники.
– Евгений Аристархович нахмурился, вспоминая далекие годы.
– Он исчез так же внезапно, как появился. Я учился в институте, когда обнаружилось, что к Ноадину проявляют интерес люди, как их принято называть, очень солидной государственной организации. Это был наш шанс - и мой, и Ноадина, начать исследования парапсихических способностей, природы экстрасенсорного воздействия на мир… А он вдруг исчез. Просто ушел, скрылся в неизвестном направлении, оставив после себя посох, и - он указал рукой на шахматы, - еще вот эту безделушку. Я был уверен, что объяснения Ноадина, как работает посох - истина, а это, выходит, оказалось очередным фокусом. Если бы я мог предположить, что я подвергаю вашу жизнь или жизнь Игоря опасности, я… Поверьте, Саша. Я не хотел его смерти.

–  Допустим, - задумчиво проговорил молодой человек.
– Допустим…

Все-таки магическое убеждение действует, поздравил себя Лукин. Надо было лишь увеличить силу заклинания.

–  Это не допущение, Саша.
– печально покачал головой Евгений Аристархович.
– Это правда.

Правда - обоюдоострое оружие. Впрочем, чародеи знают, как правильно им пользоваться.

Круг. Взгляд. Бушующие за спиной тени. Зажатый в правой руке посох. Магия, пульсирующая на кончиках пальцев левой руки. Слова подготовленных заклинаний, переполняющие память.

«К магам и чародеям в любом королевстве всегда счет особый,» - сказал странный чужак. Что ж, ему действительно знакома правда.

–  Вы уж простите меня, Евгений Аристархович, - пробормотал Сашка, чувствуя, что больше не в состоянии сдерживаться и притворяться обычным человеком. Обычным? Хотя к вопросу об искренности в самоопределениях можно будет вернуться когда-нибудь потом.
– Но у меня такое ощущение, что с того дня, когда на Объект доставили первых пострадавших от сфинкса, я не слышал от вас ни слова правды.