Короля играет свита
Шрифт:
— Чего, в самом деле, время тянуть? Защита чести не терпит отлагательств!
— И то, — охотно согласился желтоглазый.
— Только, может быть, сначала познакомимся, сударь?
— С кем, так сказать, имею честь и все такое?
Алексей только и смог, что растерянно моргнул. Как то есть — познакомимся? Разве желтоглазый не знает, с кем имеет дело? Неужто Бесиков не сообщил своему посланному имени разыскиваемого преступника?
— Ну, чего уставились? — по-своему истолковал его ошеломленное молчание противник.
— Рекомендуюсь — капитан Яков Скарятин. —
— Да ваше-то имя каково, милостивый государь?
Алексей тупо молчал, пока еще не в силах заново оценить происходящее.
— Да пес ли мне в вашем имени? — не выдержал в конце концов Скарятин.
— В самом деле — чего зря время терять?
— Сразимся, et apres nous le deluge [24] , как сказал какой-то французишка.
24
«А после нас хоть потоп!» Слова принадлежат французскому королю Людовику XIV.
— В позицию! И, отсалютовав, он стал ан-гард.
Огюст делал нетерпеливые знаки Алексею, и тот безотчетно принял начальную позицию.
Огюст развел противников. Но вот те снова начали сходиться, сперва медленно, еще присматриваясь — нет, словно бы принюхиваясь друг к другу, как если бы острия их шпаг были длинными, чуткими звериными носами.
“Ан-гард, секунда, торс, полукруг, выпад, кварта”, — четким, бесстрастным голосом принялся отсчитывать кто-то в голове Алексея, и тот с изумлением узнал голос отца. Ну да, это все названия приемов фехтования, однако еще отнюдь не бой.
Между тем Скарятин с полушага сделал дегаже и прямой удар, не проколов насквозь Алексея с первой же попытки только потому, что тот успел крутануть кистью полукруг и отвести острие шпаги противника. Успел только чудом: не мастерством, не знанием — жаждой жизни!
— Отбито! — выкрикнул Огюст, бросив на Алексея одобрительный взор.
— Повезло! — запальчиво выдохнул Скарятин.
— А впрочем, j'en suis charmee [25] , сударь!
Алексей стоял, с трудом переводя дух, хотя бой, по сути, еще и не начался.
25
Я в восхищении (франц.)
Острие шпаги Скарятина едва не вонзилось ему прямиком в сердце, даже слегка, самую чуточку, почти невесомо царапнуло левый сосок, но не эта воображаемая, хотя и столь близкая смерть заставила его обмереть!
Дыхание отняло внезапно промелькнувшее воспоминание.
Вот она медленно, томительно глядя в глаза Алексею, касается его плеча, словно смахивая незаметную соринку, ведет кончиками пальцев по рубашке, а потом неожиданно защемляет ноготками сосок и начинает поцарапывать, щекотать его, и горло у Алексея пересыхает, голова
И он ничего не видит теперь, кроме ее приоткрывшихся в слабом вздохе, вдруг пересохших губ…
Это сводящее с ума воспоминание едва не убило Алексея насмерть.
Скарятин внезапно сделал такую стремительную фланконаду с боковым нападением, что Алексей суетливо отшатнулся, запутался в ногах — и неловко завалился на спину, выставляя над собою шпагу, на которую… о господи Иисусе! — на которую вдруг натолкнулся не удержавшийся в резком выпаде противник.
Какой-то миг Алексей держал тяжесть его тела на выгнувшемся от напряжения клинке, потом рука его начала опускаться, но в этот миг Скарятин сделал нечеловеческое усилие и выпрямился — выдернул из себя острие, а точнее сказать, сдернул себя с него.
Полусидя на коленях, Алексей таращился в его удивленное, какое-то остановившееся лицо с приоткрытым влажным ртом.
Скарятин осторожно, мелко дышал, словно ему было слишком больно вбирать воздух пробитой грудью. Он шагнул назад, опустил шпагу, пытаясь опереться на нее, но клинок согнулся, и Скарятин грянулся наземь, не успев отвернуть лицо и ударившись о булыжную мостовую.
Алексей, не в силах подняться, все так же полусидел на коленях и смотрел на него, редко, медленно моргая.
Вообще все вокруг сделалось вдруг каким-то медлительным: и подергивания тела, простертого на земле, и движения Огюста, который наклонился над Скарятиным, перевернул его на спину, удовлетворенно кивнул —и зачем-то начал разматывать его белый шарф, суетливо выдергивая концы его из-под рубахи.
“Может, Огюст его этим шарфом перевязать хочет? — с усилием подумал Алексей. — Может быть, он еще жив?”
Но остановившийся взгляд желтых, навеки недоумевающих глаз свидетельствовал обратное…
Из-за пазухи Скарятина выпал какой-то бумажный клочок, не замеченный молодым французом, понесся по ветру прямиком на Алексея, и тот с вялым испугом отстранился, глядя, как спешат по пустырю Жан-Поль и заботливо поддерживаемая им мадам Шевалье.
“Они-то откуда взялись?” — удивился Алексей, вдруг ощутив, что дышит так же мелко, осторожно, как дышал умирающий Скарятин.
С отвращением сглотнул кислую слюну. Его мутило, видеть окружающий мир больше не стало сил, лег на бок, подтянув к животу коленки, и закрыл глаза.
— Что с ним? — послышался над головой равнодушный женский голос, и Алексей с трудом узнал всегда выразительные модуляции мадам Шевалье.
— Неужели тоже ранен?
— Вроде нет, — без особой уверенности, однако и без особого беспокойства — отозвался Огюст.
— Скорее так, головокружение от внезапной победы. Но возьми же шарф, Луиза.
— Давай, скорее, скорее! — жадно воскликнула она. — О, этот шарф!
— Голос ее задрожал и пресекся.
Алексей, которому от прикосновения студеных булыжников немного полегчало, чуть повернул голову и прояснившимся взором посмотрел на мадам Шевалье, которая, упав на колени, жадно комкала шарф Скарятина и прижимала его к лицу.