Короля играет свита
Шрифт:
Генерал Талызин был истинным сыном нашей святой католической церкви. Он сумел перехитрить самого Палена и каким-то непостижимым образом завладел письмом великого князя, определенно подтверждающим его главенствующую роль в перевороте. Да, окажись это письмо сейчас в руках графа Палена, ему не пришлось бы трепетать за свою участь!
— А.он трепещет? — оживленно спросила Eudoxy. — Неужели? Вы полагаете, настанет-таки час, когда это чудовище с ледяными глазами исчезнет из Петербурга?
— Мы делаем все, что можем, — скромно кивнул отец Флориан.
— Конечно,
— О, конечно, эта лицемерка делает все возможное, чтобы усугубить его чувства, — ехидно перебила Eudoxy, — однако мне точно известно, что графиня Баденская, увидав Марию Федоровну, не могла прийти в себя, увидев ее такой радостной.
Ведь едва закончились первые шесть недель траура, как она снова стала присутствовать на придворных приемах. Велела нарисовать свой портрет в глубоком трауре, потом отпечатать с него гравюры, — и раздаривала их всем, кому могла, словно дешевая актерка.
Она теперь живет в Павловске и держит там двор. Устраивает большие приемы, прогулки верхом, в которых всегда сама участвует, завтраки, ужины в саду… Она и не скрывает, что наслаждается жизнью.
Причем живет Мария Федоровна так широко и весело, как не могла себе позволить при своем скупердяе — муже. Да и она сама никогда не отличалась широтой натуры. Что вы хотите, немка! Знаете, она была до того бережлива, что присвоила себе все платья, оставшиеся от императрицы Натальи, первой жены Павла, потребовала у камеристки даже башмаки покойной!
Алексей ощутил, что от трескотни Eudoxy у него, начала кружиться голова. Видимо, то же самое испытывал и аббат Флориан, потому что он вдруг резко наклонился вперед, потом откинулся назад, сверкнул своими прекрасными черными очами и почти угрожающе приказал:
— Довольно, сударыня!
Eudoxy замолкла, словно подавилась собственным языком. “Эка он ее вышколил! — не мог не восхититься Алексей. — Умеет их брат католик с женским полом обращаться, что и говорить, умеет!”
— Меня не интересуют сплетни такого рода, — тихо, но с ощутимой, тщательно сдерживаемой яростью заговорил отец Флориан, — тем паче когда речь идет о вдове человека, который был истинным отцом, надеждой и опорою для нашего ордена в России.
Сейчас, после его смерти, мы осиротели. Мы уходим с завоеванных рубежей, волей-неволей оставляем их один за другим. Вспомните: Павел погиб 11 марта, а уже 13-го Александр первый раз появился в обществе без мальтийского креста.
А граф Пален снял его днем раньше. Нетрудно понять, откуда ветер дует. Только на Адмиралтействе еще некоторое время развевался наш флаг, однако и он вскоре был снят. Молодой император отменил изображение мальтийского креста в российском государственном гербе, он не предпринимает никаких попыток, чтобы вернуть Мальтийский архипелаг иоаннитам.
Мне доподлинно известно, что готовится указ, в котором будут такие бесповоротные слова: “После
Заковыристо, однако вполне понятно: более не существует. А ведь мальтийские рыцари существовали не сами по себе. Они были тем троянским конем, с помощью которого в Россию пришли мы. И вот теперь…
— Аббат покачал головой в крайнем отчаянии.
— Грех потешаться над этим, сударыня!
— Да я и не думала… — пролепетала несчастная Eudoxy с видом глубокого раскаяния, однако глаза Флориана продолжали гореть испепеляющим пламенем.
— Когда бы все наши духовные сыновья и дочери были таковыми, как вдовствующая императрица, нам не пришлось бы пенять на судьбу. Знайте: если не сегодня-завтра граф Пален оставит Петербург и удалится в свои курляндские имения, благодарить за это нам надо будет только ее, ну и еще митрополита Амвросия. Но не вас, сударыня!
— Ну что вы от меня хотите? — в отчаянии воскликнула Eudoxy.
— Что, что я могу поделать?!
— Дочь моя, не в том дело, что вы чего-то не можете, — вы не хотите, — с глубоким унынием сказал отец Флориан, и гневный огнь в его прекрасных очах подернулся дымкой печали.
— А ведь это так просто… Убедите вашего мужа прислушаться к доводам рассудка. Кто он сейчас? Отставной вельможа, на которого прогневался предыдущий император, а новый, вместо того чтобы осыпать благодеяниями, просто-напросто забыл о нем. Счастье, что он так баснословно богат, не то жизнь его была бы очень печальна. А уж ваше-то существование…
— Его и сейчас не назовешь веселым, — буркнула Eudoxy, надув свои хорошенькие губки.
— Сижу в четырех стенах, вот только вы… Она робко протянула к аббату беленькую ручку, однако тот чистоплотно попятился:
— Сначала о деле. Ведь от вас ничего особенного не требуется. Вы только должны заставить мужа попросить аудиенции у императора.
Александр не откажет — сейчас он никому не отказывает. Я потяну кое за какие ниточки — Чарторыйский, Головнин, Ливен и другие поговорят с императором накануне аудиенции, сумеют внушить ему, что князь Каразин слишком несправедливо обижен, чтобы можно было пренебречь его просьбою.
Встреча состоится — повторяю, в этом у меня нет сомнения. И вот во дворец приходит ваш благородный супруг. Император ожидает, что тот станет требовать внимания к своей особе, молить о, возвращении ко двору. Нет: окажется, что князя заботит только благополучие империи. Это тот конек, с которого сейчас не слезает Александр, и ничем иным нельзя купить его расположения так, как проявлением чистого патриотизма.
Международный престиж России — Александр просто помешан на этом! Отсюда его яростное противостояние узурпатору Бонапарту, отсюда союзы с Англией и Австрией. Но положение Александра в глазах мирового сообщества весьма уязвимо-в связи с событиями 11 марта и слухами, которые связывают имя императора с заговорщиками. Так вот!