Короля играет свита
Шрифт:
“У меня есть письмо, — скажет князь, — в котором таится разгадка гибели вашего отца”.
— Как?! — воскликнула Eudoxy. — Но ведь мы знаем, что сам Александр… вы сами только что сказали…
— Боже милосердный, — тихо, но с чувством сказал отец Флориан. Больше он ничего такого не сказал, однако приникший к глазку Алексей понял его и без слов.
Впрочем, отец Флориан хорошо умел владеть собой, и, когда он заговорил опять, голос его был по-прежнему медоточив.
— Дочь моя, то, что знают все, — это одно. То, о чем все говорят, — это другое. Между светскими людьми в расчет
Александру не хочется, чтобы о нем говорили как о человеке, который благословил удушение собственного папеньки каким-то пошлым офицерским шарфом. Он готов на все, чтобы найти приличную причину его гибели.
Погиб от апоплексического удара — ну, это же смеху подобно! Кто этому верит? Нужна другая причина, более весомая, более приемлемая. Тут-то этот скромный, незаметный, несправедливо забытый Двором, ни в чем не замешанный человек — ваш супруг, князь Каразин, — и скажет государю:
“Ваше величество, разгадка гибели вашего отца — в письме, которое нес ему пастор Губер. Всем известно — пастор всегда бывал принят покойным императором, входил к нему без доклада. Однако в тот роковой день Пален заставил его преосвященство чуть ли не весь день провести в приемной, всячески оттягивая его визит к императору и отвлекая внимание государя ничего не значащими подробностями.
В конце концов он так утомил государя, что тот не чаял дождаться, когда закончится день. Всем нам известно, как именно он окончился… А почему? Да потому, что заговорщики поняли: они не смогут долее оттягивать предрешенное богом событие — воссоединение двух церквей, католической и православной, установление унии в России!”
“Какого черта?!” — едва не выкрикнул Алексей. Да что он плетет, этот хорошенький аббатик? Смешать святую веру отцову с какой-то там латинской болтовней? Неужели какому-то здравомыслящему человеку могло сие в голову взбрести? Неужели император, властитель огромной православной России, мог до такой степени спятить, чтобы возмечтать о предании ее под власть католических попов?
А для этого надо было именно спятить — другого слова не подберешь. Каким бы ни был покойный император — то его как сущего дурака аттестуют, то святым во плоти выставляют, такое забвение отеческих устоев и основ существования страны не могло взбрести ему в голову.
Отец Флориан, конечно, врет. Ему нужно, чтобы новый государь к католикам всей душою склонился. Видать, неохота Александру Павловичу играть в прежние, мальтийские игры, к коим был так расположен его батюшка.
Конечно, говорят, он поумнее покойного, понимает, что ничем иным, как глупыми игрушками, все эти пристрастия не назовешь. Небось у России и своих хлопот довольно, чтобы еще лелеять каких-то там иноземных монахов.
Княгиня Eudoxy может закатывать глазки сколько угодно — она влюблена в этого пригожего монаха, как кошка, вот и умиляется каждому его словечку, но император Александр Павлович поднимет на смех ее супруга, князя, едва только тот начнет плести пустые бредни об унии!
Это же дураку понятно. Значит, отец Флориан — дурак. И беспокоиться Алексею не о чем. Вот только одна беда — не похож черноглазый красавчик на дурака. Совсем не похож.
Тут, словно почуяв его сомнения, отец Флориан развеял их.
— Я убежден, что Александр будет счастлив под любым предлогом отмежеваться от Палена, Зубовых и иже с ними.
“Так вот почему был убит мой отец! — радостно, то есть, я хочу сказать, горестно воскликнет он перед лицом насторожившейся Европы. Кучка заговорщиков пыталась удержать Павла I от того, чтобы двери России распахнулись навстречу просвещенным современным идеям! Эти люди должны быть жестоко наказаны за свое злодеяние. А я, чтобы подтвердить свое неучастие в этом кровавом деле, с радостью продолжу дело своего отца и переговоры с папой Пием об унии в России”.
— Вы думаете, это возможно? — робко пробормотала княгиня.
— Когда действуешь ради вящей славы божьей, возможно все, — веско ответил отец Флориан.
—Ведь Александр прекрасно понимает, какой восторг вызовет это известие в католической Австро-Венгрии, Италии, Испании, Португалии, даже во Франции, если на то пошло.
Александр дальновиден — он понимает, что не сможет вечно враждовать с Бонапартом…
Конечно, известие об установлении унии вызовет дикую ярость в протестантском Альбионе, зато заставит снова всколыхнуться ирландских католиков, а это не может не привести к расшатыванию английского трона.
Видите, сколько тайных рычагов может привести в действие только один визит вашего супруга к государю!
— Но отчего вы так уверены, что Александр схватится за эту мысль? — осторожно спросила Eudoxy, и Алексей одобрительно кивнул: все-таки княгиня была не столь глупа, как казалось наружно! Ведь она задала тот самый вопрос, который так и рвался с его собственного языка.
— Мы не оставим ему другого выбора, — резко бросил отец Флориан.
— У нас есть средство заставить его прислушаться к нашим доводам!
— Что-то я ничего не понимаю… — пробормотала княгиня. — Вы ведь говорили, что письмо исчезло.
— Исчезло, вот именно, — ожесточенно кивнул аббат. — Однако неведомо, кем, как и почему оно похищено. Мы так и не узнали, кто убил генерала Талызина и обшарил его секретер, вытащив оттуда почти все бумаги.
Возможно, и впрямь это дело рук какого-то провинциала, недоросля (это слово отец Флориан произнес по-русски с ужасным, оскорбительным выражением!), как у вас называют таких вот деревенских увальней. Одно время он находился под нашим контролем — к сожалению, не столь долго, сколько хотелось бы.
Правда, мальчишка оказал нам неоценимую услугу, убив на дуэли Якова Скарятина — да вы, впрочем, об том уже слышали, княгиня, — но мадам Шевалье так и не удалось вытянуть из этого простака, куда он девал украденные документы…
Если бы Алексею не надо было одной рукой держаться за край шаткой стремянки, чтобы не свалиться, а другой — приподнимать “луну”, он непременно схватился бы за голову.
Только сейчас стали ему понятны многочисленные намеки и как бы ничего не значащие вопросики мадам Шевалье о каких-то письмах генерала, о каких-то любовных записочках… с интересом ли их читал Алексей, куда потом подевал…