Коромысло Дьявола
Шрифт:
«Задрала, поскудь розовая! Ну-ка, где тут в меню фильтрация входящих?»
— …Филька! Чтоб ты знал! Вероника Афанасьевна нашу Маньку в «Трикон» на работу берет, в хирургическую косметологию, медсестрой на полставки, — через пару дней радостная Настя гордо сообщила любимому и единственному мужчине. — Это я ей с протекцией помогла! Ей-ей! Ну и все твоей маме про вас рассказала, как вы с детства до сих пор дружите…
«Ох мне, женщины…»
Настя со скрипом, но исправно посещала лекции и семинары в своем Белгосуниверситете, ходила на курсы
Извечная мирская суета и светская кутерьма в сентябре мало беспокоили героя нашего романического повествования. Его однокурсников насильно угнали на картошку. Тогда как студент Ирнеев от общегосударственного картофельного патриотизма освобожден по мотивам серьезного кардиологического заболевания. «Обман государства гражданами есть не ложь, но мотивированное соблюдение прав человека, как утверждают наши правозащитнички Андрюша с Матюшей».
О друзьях компьютерщиках он не забывал, но за помощью к ним не обращался. Самобытно справлялся с аппаратными и программными проблемами, поскольку в деканате его обязали обихаживать факультетское железо в качестве местного компьютерного гения-самородка.
Вместо отбывания трудовой повинности в сельской местности два-три раза в неделю Филипп на пару часов заезжал в свой «пед и бред». В остальное же время чаще всего безвылазно сидел один дома и принимал гостей. И ученика Ваню к нему теперь возил Гореваныч.
Мария к нему приезжала довольно часто. Всякий раз себя ругательски ругала неприличными медицинскими словами, каялась, оправдывалась:
— …Пойми ты, глупый Филька! Мне совестно ее обманывать. Настя мне как сестра. У меня никогда не было человека ближе и роднее, чем она.
— А как же я?
— Ты так, мне для гормонального секса нужен и вагинального здоровья ради. То же самое, думаю, и для Вероники Афанасьевны.
Но я тебя по-особому люблю, Фил. Смотри, как у меня груди выросли и пополнели.
Чтоб ты знал! Это не только из-за фитнесса и оздоровительного курса в «Триконе». Но по причине регулярной и полноценной половой жизни с любимым мужчиной Филиппом Ирнеевым.
— Так уж и причинно?
— Мне ли не знать? Бешенством матки моя гинекология не страдает, милок. Я тебе не Софочка. Гипсовый член мне без надобности…
«Вот и ладненько! Глядь, и через месяц-другой у нее обращение, посвящение, транспозиция харизмы. Уж после того с крестным отцом инквизитором не очень-то разгуляешься в ордене.
Придется тебе, Мань, подыскать кого-нибудь другого. Чтоб регулярно и полноценно…»
— …Ах, Филька! Как же я тебя люблю! Ты для меня чудесную девчушку отыскал, — неделю спустя сообщила Вероника. — Твоя Манька — сплошь соблазн. Я готова хоть завтра ее посвятить. Но есть одна закавыка…
Выдам тебе тайну. Булавин покуда не велит. Он лично намеревается ее вводить и затем рукоположить.
— Чтобы
— Языки тоже не помешают. Но прецептор Павел намерен ей полностью передать собственное дарование целительства.
У него, между прочим, две докторские степени по медицине, образца XVIII и XIX веков. И его дар посильнее моего. Не намного, но все-таки.
— Оба-на! Значит, мне можно, того, этого, свалить в канавку?
— Не надейтесь, рыцарь Филипп! Вам быть при рыцаре-зелоте Павле Булавине причетником и восприемником кавалерственной дамы-неофита. Такова обязанность окружного инквизитора, исправляющего и очищающего помыслы посвящаемого в орденские таинства.
— Не учи ученого. Помню я, помню.
— Да? Имеется еще один нюансик, братец Фил. Никак и это запамятовал?
Булавин-то из пуритан, а наша красивая молодая женщина должна быть ритуально обнаженной, мил человек.
Ты что, ничего такого не вычитал в «Основах ритуальной теургии» о транспозиции дарований целительства и врачевания грешной плоти?
— Представь себе, этот раздел не читал! Не люблю я этой вашей медицины.
— Любить не надо. Но к востребованному ритуалу, будьте любезны, рыцарь-инквизитор, вам придется подготовиться должным чином.
Не робей, неофит. Все очень просто в чистом духе и натурально в нечестивости земнородной… Твоя рыжая Манька предстанет пред тобой в нагом позорище яко Евина дщерь блудлива. Перси колыша, срамом играша. Ты ее благочинно исповедуешь, благословишь и благопристойно облачишь в мантию неофита.
Затем Булавин ею займется с хиротонией. Благоприлично…
Ты ее очень кстати дефлорировал. Не придется тебе, милок, м… ся во время ритуала.
— Мне что? Так всех неофиток?!!
— Не боись, шучу я, братец Фил, шучу.
Опаньки… что-то нехорошее с памятью твоей стало, братан. И проблемы с чувством юмора. Чай, двоеженство за…, замучило?
— Ой как достало, Ника! Устал безбожно.
— Советую попросить Булавина начать с ней побыстрее. Только меня ему не сдавай, что я тебе Маньку подложила в обычаях античных харизматиков.
Зато, скажу тебе, у нее ритуал вернее и точнее пройдет. Будет простым и надежным как грабли, если восприемники с глубокой древности, тысячелетиями практикуют с девственницами трали-вали, ах и трах…
— А как же тебя, Ника, посвящали? Ты ведь тогда…
— Да, Филька, глупой целкой была, а стала стервой-харизматичкой. Чумой и заразой… Вот потому-то я нашей Маньке этакого девичьего счастья не пожелала.
Архонты Харизмы умели и знали, каким макаром заставить женщину взяться за ум, а не хвататься за первые попавшиеся под руку первичные половые признаки. Свои и чужие…
— …Невеждам и простолюдинам, мой друг, свойственна бездарная рационалистическая эклектика в смешении высоких потребностей духа и низменных нужд тела. Сие также опосредовано материалистическим мракобесием…