Коромысло Дьявола
Шрифт:
Так были последовательно разгромлены эраны харизматиков в Александрии Египетской и в Антиохии Сирийской, активно проповедавшие миролюбие и смирение гордыни. Между прочим, на том месте, где некогда стояла Антиохия до сих пор действует один из мощнейших очагов древнего зла…
В активе и пассиве Филипп счел мифологию Филона Александрийского приемлемой, хотя и ознакомился с Апокалипсисом Творения беглым взглядом. Но отнюдь не поверхностно.
Читать он умел скорохватно, вскользь по диагонали затрачивая на восприятие и усвоение двух-трех тысяч печатных знаков-символов меньше
Все же он был не прочь иногда живьем полистать целлюлозные странички, ощущая пальцами гладкую шероховатость типографской краски, текстуру бумаги и память о тех, кто брал в руки эту книгу до него.
Ему также нравился в бумажных книгах их индивидуальный запах. Ведь всякая книга пахнет по-своему. А, быть может, ему это лишь казалось? Но над этим вопросом Филипп никогда не задумывался, если в жизни есть дела и благорастворения намного более волнующие.
Например, ароматы хорошо и вкусно приготовленных обеденных блюд на пять или шесть семейных персон. Например, сегодня, когда к Ирнеевым к обеду обещал заглянуть московский дядя Гена Рейес.
Филипп восхищался маминым братом дядей Энрике с отдаленного раннего детства, не только потому, что тот его темпераментно тискал и трещал как пулемет с нарочитым латиноамериканским пренебрежением к ин'язовскому мадридскому кастельяно Бланко-Рейесов в произношении абуэло Пепе и мамиты Амельи.
Испанский язык тут ни при чем, если тио Энрике круто приобщал собрино Фелипе к игровым технологиям и привозил чудные подарки из Москвы.
Сначала это были реально управляемые машинки с пультом и кнопочками, потом продвинутая железная дорога. К ней добавился всамделишний летающий самолетик-дрон с бензиновым моторчиком и радиоуправлением. Потом к нему такой же океанский катерок, почти взаправдашний, только маленький. За катером прибыл вертолет.
А потом в сопровождении дяди Гены явился никак не игрушечный, а самый-самый настоящий большой компьютер для племянника в неполные двенадцать лет, сразу же превративший остальную детскую технику в забаву для глупеньких и несмышленых дошколят.
Компьютер Филиппу достался, как объяснил дядя Энрике, в пять раз круче, чем у отца. Не говоря уж о 17-дюймовом плоском мониторе. Ребенку надо играть с передовыми технологиями, вразумил дядя отсталых родителей, «не то вовек полудурком останется».
— Тебе, Олежек, только тексты твои педагогицкие набирать как на пишмашинке. Зато Фильке нужно железо на порядок забойнее, ведь ему работать с очень ресурсоемкими игровыми приложениями.
Слушай и просекай, мой брательник в законе! Игры в XXI веке — крутой бизнес и компы у нас в крутизне, — долго не разводил базар деловой дядя Гена с папой Ирнеевым.
В свой черед мама Ирнеева была поднята на смех за «дебильные быдлячие суеверия» насчет излучений:
— Милка, ты дура, учебник физики открой. Скрытая электропроводка у тебя в квартире излучает больше, чем атомная электростанция, потому что там
Пресвятая Дева, а сколько у вас здесь лампочек с вольфрамовой нитью накаливания! Сама посчитай, сколько и чего они на наши головы невидимо излучают!
А тут монитор ЖКИ! Скажешь тоже… Дурища, он, вообще, считается безвредным по жестким шведским нормам и правилам…
Посрамив маму, дядя Гена нормально добился того, чтобы Фильке поначалу два часа в день (не больше!) стали разрешать пользоваться собственным персональным компьютером. Выглядеть в глазах сына «аппаратно-программной отсталой скотиной» его родители, ясное дело, не захотели.
В охотку набравшись с пятого на десятое компьютерного жаргона и кое-каких сведений из глянцевых ИТ-журналов, шестиклассник Ирнеев начал крупно сомневаться, нужно ли относить к цивилизованному роду человеческому тех, кто не пользуется компьютером на его уровне. Может, они и люди, но что-то не похоже, если «в инете не зависают, в софте и железе не фига, не куку не рубят».
К жаргону, онлайну и периодическому апгрейду-модернизации компа-железяки (не без участия все того же дяди Гены) Филипп довольно скоро охладел. Но грамотно пользоваться компьютером не прекратил, по временам, чтобы быть в фокусе и на уровне, интересуясь популярными новостями из мира высоких информационных технологий.
На совершеннолетие «супер-пупер умного» племянника дядя Гена преподнес ему вместе с док-станцией навороченный миниатюрный ноутбук-трансформер, изготовленный по автосорсингу в индивидуальном порядке с серебряной монограммой пользователя «Ph.Ol.Ir.»
Во что обходятся сверхсовременные комплектующие и сборка такой машинки, они решили не сообщать родителям Филиппа.
— Зачем их волновать? Все равно ведь, олухи, не поймут: хороший новый комп должен стоить дороже их старой семейной тачки. Лохам, ламерам и чайникам этого не дано, племяш…
Меж тем о передаче в руки Филиппа фамильного кастильского перстня с бриллиантом на три карата пришлось сказать. Особо перечить никто не пробовал. Так, поскрипели немного зубами Ирнеевы, мама с дочкой. Войну за испанское наследство не затевали…
Крыть им было нечем. Генрих Иосифович Рейес юридически являлся душеприказчиком отца — Хосе Себастьяна Бланко-Рейеса, хранил старинный перстень в своем банковском сейфе, неукоснительно придерживался воли покойного и буквы его завещания.
Старший братан матери, вспомнил Филипп, въезжая в родной двор, между прочим, оплатил поездку свойственников сеструхи Милки в Испанию и похороны деда.
«Царствие ему небесное внутри нас. Оно же и всем тем, кому за добрые дела незачем лезть в игольное ушко — хорошим богатым людям и неимущим верблюдам…»
Амелия Иосифовна с юных лет отвергала, брезговала утомительными домашними хлопотами: стиркой, глажкой, уборкой, готовкой.
— Я вам не верблюд, — с возмущением заявляла профессорская дочка бонтонная девица Амелия. Поэтому, выйдя замуж и став главой семейства, она должным образом поручила воз домохозяйственных забот подкаблучнику-мужу.