Коромысло Дьявола
Шрифт:
— …Слушай, Иван, аглицкие речи в кино и в играх. Не суть важно, если чего не поймешь. Вот сперва незнакомое слово, его пару раз встретишь, а там заглянешь в словарь за переводом, и оно тут как тут само собой запомнится…
— …Фил Олегыч, а вы сегодня со мной «Чужих» смотреть будете?
— Нет, брат ты мой, там страшно, я чудищ боюсь.
— Нехорошо смеяться над маленькими, Филипп Олегович. В кино пришельцы не страшные. Они ж не настоящие…
Усадив ученика «вникать и просекать», Филипп занялся собственными проникновенными и сокровенными штудиями «Пролегоменов Архонтов
Тем более, перед тренировкой и спаррингом с Петром Гаротником. Мирянам вовсе ни к чему демонстрировать его способности и возможности рыцаря Благодати Господней.
Блаженны миротворцы! Даже если никто их не наречет сынами Божьими, они таковыми пребудут и присно и во веки веков.
— …Неудачу миротворческих попыток ноогностиков, рыцарь Филипп, путем создания синэргической религии, то есть вероисповедания, позволяющего совместно действовать априори разнородным интеллектуальным силам, неравнозначным социальным элементам, не сопоставимым ни духовно, ни материально, — принято объяснять Предопределением и неизбежной карой горделивых эргоников-интерзиционистов, вызвавших гнев Господень.
Я ни в коей мере не собираюсь оспаривать данный тезис, как и другие неоспоримые непреложные положения, выдвинутые моими коллегами сотни лет тому назад. С любым из них, мой друг, вы свободно можете ознакомиться в «Пролегоменах». Вместе с тем я льщу себя надеждой, что и мне удалось кое-что добавить к их почтенным трудам и глубоким размышлениям.
Вы уже ознакомились, рыцарь Филипп, как воспринимали таинственных эранистриев-харизматиков заурядные миряне, считая их то ангелами — посланцами рая, то демонами, вышедшими из ада. Но как бы их ни принимали, в тех случаях, когда наши предшественники пренебрегали аноптическим образом действий, их слово неизменно оставалось авторитетным и непререкаемым.
В отношении Продиптиха оно и было таковым. Но распространение откровения от Филона Александрийского и благой вести от Аполлония Тианского натолкнулось на непреодолимые препоны, как стали говорить в XX веке, недостаточной масс-коммуникативности.
В теологической терминологии любой первооткрыватель и отец-основатель новой научной теории, расширяющей пределы человеческого познания, изобретатель принципиально нового технического устройства, пророк, получивший боговдохновенное откровение, обязаны иметь апостолов, евангелистов, апостольских мужей-делегатов, учеников-эпигонов, шлейф фанатичных последователей и новообращенных прозелитов.
Не имеет значения, насколько востребовано людским сообществом новое теоретическое либо практическое знание, коль скоро его прагматично не приняли как должное и собственное эмпирические апостолы-пропагандисты и практические евангелисты-агитаторы. То есть, те, кто от Бога или от катафатической аналогии бытия способны понять и оценить значение инновационного явления.
Эти апостолы-эмпирики и евангелисты-популяризаторы суть первозванный элемент интеллектуальной элиты, априорно находящийся в верхнем слое масс-коммуникативной пирамиды.
В обычном социальном масс-коммуникативном порядке лишь от апостолов и евангелистов распространяется
На этом этапе эпигнозис преобразуется в гносеологическую инновацию, становясь неотъемлемым достоянием всей апостольской интеллектуальной элиты, чье предназначение — донести эпигнозис как общепринятое истинное знание до пастырей, находящихся в прямом масс-контакте с паствой. Либо апостольские мужи-первоучители непосредственно обращаются к массовой пастве, заставляя пастырей принимать новое знание, оказывая на них воздействие снизу через катехуменов, новообращенных и сверху — путем изречения авторитетного первоучительного мнения.
В масс-коммуникативном казусе с Апокалипсисом Творения от Филона Иудея и Евангелием Бога пресуществленного от Аполлония Тианского мы наблюдаем, как потенциальные апостолы-эмпирики и вероятные евангелисты-интерпретаторы не пожелали распространять Продиптих и сохранили его для внутреннего употребления в качестве богооткровенного учения, неприемлемого, по их субъективному мнению, для тех, кого они классифицировали в категории людей малого знания и ведения, способных исказить истину или впасть в соблазн обойтись без гносеологических поводырей.
В данном стечении многих обстоятельств мы наблюдаем, рыцарь Филипп, в который уж раз явление феноменальной умственной гордыни и безумно преувеличенной самооценки. Но так уж ограниченно устроена наша интеллектуальная элита прежде времен и пространств. Если, разумеется, наши бессмертные разумные души существуют предвечно…
Рыцарь Филипп знал толк в предвечном грехе интеллектуальной гордыни и снобизма. Недостатком самомнения он нисколько не страдал, в чем постоянно себя упрекал и раскаивался. Потому как на всякого умника непременно отыщется разумник более грамотный и сведущий, нежели тот, кто не осознает ограниченности собственного интеллекта и пределов своего познавательного потенциала.
Как бы высоко и далеко мы ни забирались мыслью, всегда остаются глубины познания нам неведомые и недоступные.
Надолго ли или навсегда? Бог его ведает. Без магии, ведовства и колдовства.
На тренировке в школе выживания Филипп в обычном порядке попал под опеку и надзор сэнсэя Тендо, коего отдельные суеверы зачисляют в класс корейских магов и восточных колдунов. Но для Филиппа сэнсэй — не больше и не меньше, чем выдающийся мастер боевых искусств. Как раньше, так и теперь. Без вариантов и кардинальных перемен.
Ничего вроде бы не изменилось. Вот и сегодня под его молчаливым присмотром Филипп лихо, но в меру сил поработал с Петром Гаротником на деревянных мечах, с японскими нунчаками и китайскими шестами.
А после тренировки для рыцаря Филиппа не стала неожиданностью и встреча с прецептором Павлом на автостоянке. Нечто подобное он предполагал, хотя прогностика и предзнание молчали.
Наверное, не так-то легко предвидеть действия заведомо более старших и опытных собратьев. Да и у них опыт отнюдь не становится абсолютным знанием.