Коромысло Дьявола
Шрифт:
Выбрал он слегка знакомый ему пистолет Макарова и горько пожалел о своем неумении и военном бескультурье. С двумя снаряженными магазинами в мишень на 25 метрах он, конечно, три раза попал — в руку, ногу и в туловище. Но сравниться с прецептором Павлом, раз за разом точнехонько поражавшим в десяточки-девяточки свою мишень из древнего револьвера «смит-и-вессон», Филипп и помыслить себе не мог. «Поразительно!!!»
Совсем уж бедного рыцаря Филиппа опозорила, поразила и добила арматор Вероника с короткоствольным «баярдом». Презрительно
— Не огорчайтесь, мой друг, у вас еще будет возможность ликвидировать сей досадный пробел в вашем начальном военном образовании, — мягко утешил Филиппа его наставник после того, как светодиодное табло высветило результаты стрельбы.
— Лейтенант Триконич! Ежели я не ошибаюсь, у вас за плечами участие в трех или четырех военных кампаниях?
— Простите, вы немного ошиблись, полковник Булав, сэр. Две большие войны эпизодически и три локальных конфликта, сэр.
— Ах, да. Филиппины, Вьетнам и Эритрея.
— Да, полковник Булав, сэр. Джапы, вьетконговцы и черномазые мусульманские ублюдки, сэр.
«Мадре миа! Куда я попал? Они оба вояки покруче Гореваныча».
— Не боись, неофит. Вскорости научу я тебя огнестрельные дырья в доспехах сверлить. И кое-чему другому, например, саперному делу. Или как презерватив на сапог натягивать, салага…
— В нашей профессии и не такое подчас бывает необходимо, вольноопределяющийся Ирнеев…
На долю секунды Филипп представил Веронику вовсе не в полупрозрачном сиреневом брючном костюмчике и в босоножках на шпильке, а в лейтенантском мундире, скажем, армии США. «Белый китель, юбка, попка, ножки… Блеск!»
Прецептора Павла с погонами полковника ему не было нужды воображать. Военной прусской выправкой Павлу Семеновичу, ясное дело, блистать ни к чему. Все же волевое командное начало в нем всегда чувствуется. Даже если не прибегать к духовным дарованиям инквизитора.
— В миру я — полковник в отставке внутренних войск, рыцарь Филипп. Вертухай, из матушки России, как на духу, пенсионер союзного значения. Однако ж на войне между американским Югом и Севером такожде в полковничьем чине хаживал…
Пойдемте-ка, друзья, распишем партию в преферансик. Повоюем за ломберным столиком. Как намечено…
В военном деле планы, карты, женщины и бутылка старого портвейна насущно, замечательно необходимы, мой дорогой Филипп Олегыч. Не правда ли, Вероника свет Афанасьевна?
— Истинная правда, Пал Семеныч, когда б воевать в сочинку, по десять евроцентов за вист. Э-э-э… до 30 в пуле. Как оно тебе, Фил Алегыч, не слабо?
— Годиться…
Угождая достопочтенным гостям, Вероника Афанасьевна оставила их на ужин. Спальни на втором гостевом этаже тоже для них приготовлены. Как
На сон грядущий прецептор Павел и рыцарь Филипп вдвоем степенно прохаживались по парку. Оба молча курили после вечернего сражения за бильярдом, где наш герой так же не смог взять реванш за оплошные колкие поражения и мелкие зудящие огорчения субботнего дня.
«О девочке Нике в натуре и думать не моги, стрелять не умею, в преф надрали будто серого козлика. Ни рожек, ни ножек. К утру не отыгрался бы…
В бильярд с Булавиным мне тягаться нечего, когда он уж триста лет играет во все игры вподряд и стреляет из того, что под руку подвернется. Верняк, у него и кочерга стрельнет в цель и веник…
Или же… Мадре миа! Ну, я и олух царя небесного!..»
— Пал Семеныч! Я, неофит недоношенный, правильно понял? Вы с Никой постоянно берете на себя мое искупление за непроизвольное и необоснованное использование харизмы?
— Только часть вашей ретрибутивности, рыцарь Филипп. Лишь частично нам это удается. В частном игровом общении, например…
Полезнее, батенька мой, проигрывать по мелочам, нежели разом крупно пострадать, лишившись за карточным столом всего состояния и имения…
— И в город вы меня специально не пустили, чтобы я с дуру, пылу и жару не полез в асилум? Именно в непредсказуемость и в разброс вероятностей?
— Мне представляется, ваши предзнание и прогностика работают с каждым днем все успешнее. Вы также прибавили в ясновидческом понимании того, что с вами происходит.
Со своей стороны, я думаю, завтра вы посетите свой асилум и, вероятно, сможете обрести видение, компенсирующее ретрибутивность. Тогда ваш самоконтроль поднимется на более высокую ступень.
— От излишней гордыни и бесконтрольного самомнения тоже бы не помешало попросить убежище помочь мне избавиться, не так ли?
— Абсолютно верно, рыцарь Филипп. Но, боюсь, асилум тут вам не поможет.
Личное смирение и незлобивая кротость — наши основные духовные добродетели. Поэтому не стоит чрезмерно уж презирать черносошных мирян, не владеющих благодатными рыцарскими дарованиями. Склонимся же пред нищими и кроткими духом!
Благородное уничижение вяще подлой гордыни, друг мой. На земле и в небесах…
При наших знаниях и силах смирение и кротость суть легко доступный способ и оптимальное средство избежать непредвиденных осложнений. В мире сем и вне его.
Мы — не полубоги, не ангелы и не демоны, рыцарь Филипп. Мы суть соработники Божии и носители Благодати Господней, а потому пребываем в тяжком ответе за ее благодетельное использование и применение.
Благодать — наш крест и ярмо, и она же — наша награда, полученная авансом. И никто, кроме Всевышнего, не вправе нас осудить за то, какие мы есть. Вернее, нас нет для мира сего. Мы в нем и в то же время вне мирского бытия…