Корона Анны
Шрифт:
Неля подходит к холсту. Там – женщина ее возраста, в шубе, с ее лицом, ее телом. Но это – мама.
Вот она – на диване, голая, в розах. Хоть жуй эти розовые лепестки! Глеб у станка, проводит кисточкой последнюю линию. На миг застывает и... Издав дикий восторженный вопль, как молодой фавн, прыгает к ней на диван. Его губы целуют ее спину, плечи, волосы. Он швыряет розы вверх к потолку, яростно переворачивает Нелю на спину:
– Кира, Кирюля!..
Неле противно. Она презирает и ненавидит себя. Он ползает по ней, гадкий мерзкий паук, щупает ее, мацает. Ей хочется сбросить его
– Тварь!
Вскочив, Неля подбегает к стене и начинает срывать эскизы. Холодная решимость овладевает ею. Звякают на полу отлетевшие металлические кнопки. Разорванные женские лица грудой сыплются на пол. Затем раскрывается большая папка «Золотой фонд». Женские тела в различных позах и в разной степени законченности рисунка подвергаются той же казни: руки, ноги, головы летят в общую кучу, как в общую могилу.
Неля торжествует. Ее заплаканные глаза сверкают огнем мщения. Она валит станок с полотном, где у нежной Киры-Весны ноги нарисованы лишь до коленей.
– Ага, культяпая, попалась! – гремит Неля, для верности пнув холст ногой и прорвав в нем дырку. – Прости, мамочка.
Ее взгляд падает на компьютер. Подскочив к нему, набирает на клавиатуре названия порносайтов, где полно вирусов. На экране возникают мужские волосатые ноги, женские спины – пиршество мяса и волос. Неля кликает мышкой только на «yes».
Несется к дивану, прихватив швабру и бутылку с вонючей смывкой. Выливает на белоснежную постель мутную жидкость, из тюбиков выдавливает краски и все месиво размазывает шваброй.
– Ну вот, дорогой Глен Гленыч. Попрощались...
Минут через пять она – в подъезде, с большой сумкой. С той сумкой на колесиках, с которой прилетела в Нью-Йорк. Волосы ее наспех причесаны, щеки еще горят. По плиткам пола гремят колесики сумки в направлении лифта.
На улице у бровки стоит роскошный белый «Бентли» с затемненными стеклами. Неля подходит к машине, воровато оглядываясь по сторонам. Открывает дверцу и, просунув голову в салон машины, просит:
– Открой багажник.
– Но пролем, сеньорита, – отвечает Хулио.
Глава 8
Глен нажал педаль газа, запуская свою машину «в галоп». Проехал мост, и вскоре вдали искорками костра замигали красные неоновые огни стриптиз-клуба.
...В просторном зале грохотала музыка. Ярким светом были залиты только два участка: бар, где девушки в чепчиках и с открытыми грудями разливали напитки, и сцена, где танцевали стриптизерши.
Глен подошел к стойке бара. Официантка с золотистыми кудрями, напоминающая куклу Барби, налила ему в рюмку коньяк.
– Давно тебя не видела здесь, – сказала она.
– Привет, Анжела, – сухо ответил он.
– Ты плохо выглядишь, дружок. Что, потерял работу?
– Нет, отстань.
Обычно эта обстановка стриптиз-клуба несколько бодрила и быстро одурманивала Глена, особенно после коньяка. Но сейчас после выпитой рюмки, словно гадкий дымок поднялся над болотцем его души.
На сцене танец стриптизерш перешел к части раздевания: девушки снимали платья и продолжали партию на шесте. Работали с полной отдачей – от силы впечатления, которое они сейчас
Глен угрюмо смотрел на сцену. Рука его начала теребить связку ключей в кармане.
– Хулио недавно вышел, если ты ждешь его, – сказала Анжела, наклонившись вперед над стойкой к Глену, чтобы не кричать в этом грохоте. – Он просил передать, чтоб ты обязательно его дождался.
Глен кивнул в ответ. Снова посмотрел на сцену, куда выходили новые стриптизерши. Все они сейчас напоминали ему атлеток во время разминки перед перетягиванием каната. И вдруг среди них он увидел...
Он так сильно сжал в кулаке ключи, что зубчики бородки впились в кожу. Пол под ним заходил ходуном, закачался, словно на корабле в океане. Ноги Глена задрожали, он крепче сжимал ключи в кулаке, будто от силы этого сжатия, от того, как глубоко в кожу вонзятся острые зубчики, зависело, выдержит ли он этот шторм.
– Она хорошо смотрится на сцене, согласись, – раздался веселый голос Хулио у самого уха Глена. – Посмотрим, как у нее получится в зале, – развернувшись к бару, он заказал себе коньяк. – Мне полагается хороший бонус за ее трудоустройство в этот клуб.
– Как ты посмел? – выдавил Глен.
– Старик, ты потерял голову. Зачем она тебе нужна? Подумай: сколько лет ты строил свою жизнь, чтобы потом все разрушить из-за какой-то непутевой девки? Возьми себя в руки! Только посмотри, в кого ты превратился. Представляю, что творится с твоими банковскими счетами. Из-за тебя, кстати, мы просрали контракт с итальянцами. Ты – неисправимый русский идиот! – Хулио полушутя ткнул Глена пальцем в голову.
Сорвавшись со стула, Глен ринулся к сцене. Но ноги его не слушались. За что-то зацепившись и потеряв равновесие, он полетел головой вперед. Сзади кто-то подхватил его под мышки и поднял:
– Мэн, разве можно так напиваться?
ххх
Мигающие огни вывески слабо освещали парковочную площадку возле здания. Там, прислонившись к бамперу одной из машин, стоял Хулио. Курил сигару, выпуская дым в ночное небо.
Глен сидел на асфальте, прислонившись спиной к колесу своего «Ягуара». Обращался к Хулио, даже не глядя на него:
– Ты – подонок. Ты всегда мне завидовал. Потому что ты – не художник. Ты всегда хотел меня затоптать. Но это тебе не удалось.
Злобно отшвырнув сигару, Хулио присел на корточки так близко, что его колени едва не касались груди Глена:
– Кто художник, а кто нет, об этом мы поговорим потом. Сейчас речь о тебе. Ты хоть понимаешь, что ты любишь не ту женщину? Она – Неля, а Кира живет в Москве, понимаешь? Кира – мама, Неля – ее дочка. Запомнил? – он потрепал Глена по щеке. – Слушай меня: забудь про эту девочку. Кстати, из таких, как она, получаются отличные стриптизерши – любит жить на халяву, а торговать собой она научится быстро. С нею все ясно. Лучше займись собой. Ты перегрелся. Пойди к врачу, пусть выпишет тебе таблетки. Поезжай на острова, отдохни. Хочешь, могу дать тебе ключи от моей виллы в Севилье.