Корона Дейлмарка
Шрифт:
Тут голос у нее за спиной прокричал:
– Смелее! Вперед! Дави их!
У Маевен не оставалось времени подумать, что отверстие слишком мало для нее. Она взяла да и проскочила сквозь него – и с удивлением обнаружила, что это оказалось очень легко.
20
Маевен
– Тсс!
Это был всего лишь дожидавшийся ее Митт. Маевен понимала это и все же продолжала жалобно хныкать. По ее щекам рекой текли слезы. Парень встряхнул ее посильнее:
– Да заткнитесь же! Морил сделал все звуками, неужели вы этого не понимаете! Перестаньте – или все погубите. Вы же не ребенок!
Маевен попыталась собраться с духом:
– Конечно, я не ребенок. Мне уже тринадцать. Просто это сражение…
– Тринадцать? Правда? – Митт решил, что это просто восхитительно.
Он считал само собой разумеющимся, что Маевен – ровесница Норет, и вдруг оказалось, что она даже моложе его самого! Это открытие перевернуло все в его мире. Когда они повернулись, чтобы последовать за остальными, Митт осторожно опустил руку и обхватил пальцами ладонь Маевен. Это был самый важный и самый головокружительный поступок из всех, которые он делал когда-либо в своей жизни. Щелк!
– Ай! – воскликнула Маевен, когда Митт вскинул вперед их руки со сцепленными пальцами, чтобы взглянуть, что же могло так звонко щелкнуть.
Оба рассмеялись. На большом пальце Маевен и указательном пальце Митта красовались два совершенно одинаковых золотых кольца, украшенные неразличимыми мрачными профилями, вырезанными на двух квадратиках красного камня.
– Копия Алка? – спросила Маевен.
– Да. Он сделал ее под свой размер, – ответил Митт.
После этого держаться за руки было совершенно естественно. Они шли по квадратным темно-желтым камням. Пустынную улицу окутывал белый туман, окрашенный солнечными лучами в золотистый тон. Ребята успели скрыться из виду. Но свернуть с улицы вроде бы некуда.
Сначала им казалось, что по обеим сторонам тянутся дома, у которых сквозь туман можно было лишь угадать очертания первых этажей. Но через некоторое время на смену домам, похоже, пришли сады или парки.
Ощущения говорили Митту и Маевен, что они на открытой местности. Вблизи можно было разглядеть тонкие деревца, раскинувшие зеленые с золотыми проблесками ветви, а чуть подальше виднелись темно-зеленые шпили и плотные массивы, подкрашенные все тем же золотистым тоном. Ступни ощущали сырость земли. Маевен показалось, что до нее доносятся крики птиц, но, прислушавшись, она так ничего и не разобрала. «Морские птицы? – думал Митт. – Лесные птицы?» Тут присутствовали и какие-то запахи. Они проплывали в воздухе почти неуловимыми волнами. От них у юноши закружилась голова: запах торфа, напомнивший об уединенной ферме Севера, жаркий
«Нет, здесь не может быть так сыро!» – убеждал себя Митт. Но ведь было – по каким-то невообразимым причинам. Запах подсказал ему одну из возможных отгадок: скала, на которой покоился Кернсбург, пористая и соединяется с морем подземными каналами. В таком случае вода может просачиваться в естественные колодцы. От этой мысли отчего-то стало легче. Его вдруг озаботило то, что Кернсбург вроде бы был лишен запасов воды. И тут Митт поймал себя на том, что, думая об этих вещах, говорит Маевен:
– В течение ближайших двух лет везде пройдут большие и малые войны.
– Да, пока не наступит мир, нельзя заниматься восстановлением, – подхватила она.
– Но ведь можно будет хотя бы начать, – возразил Митт. – Однако я имею в виду совсем не это. Все шло к войне, когда я покинул Юг. Сейчас я чувствую, что мне придется принять в ней серьезное участие, но мне очень не хочется думать о том, что ты, – он и сам не заметил, как перешел на «ты» в разговоре с Маевен, – можешь пострадать во всей этой неразберихе.
– А я не хочу оказаться брошенной, – ответила девочка.
– Ведь ты не любишь войну, – напомнил Митт. – Но я опять же хочу сказать немножко не то: ты могла бы остаться здесь и начать строительство.
– Только если ты пообещаешь вернуться и навестить меня, когда наступит мир, – заявила Маевен. – А если не вернешься, то я сама отправлюсь искать тебя.
– Хорошо, – с готовностью согласился Митт, – обещаю. Через два года. – В этом странном душистом золотом тумане такие разговоры вовсе не казались смешными.
– Ловлю тебя на слове! – с улыбкой воскликнула Маевен.
Они не торопясь шли дальше. И вскоре оказались в просторном золотом дворе, где обнаружили троих спутников. Никто из них, кажется, вовсе не заметил, что Митт и Маевен появились из какого-то бокового прохода. Йинен кивнул на статую на массивном пьедестале.
– Здесь тени отбрасываем только мы, – заметил он. – Посмотрите сами.
Он был прав. У всех пятерых тени были длинными и иссиня-черными. Статуя должна была отбрасывать зигзагообразную тень на лестницу, но этой тени там не оказалось. Морил даже споткнулся – без теней ступеньки было трудно разглядеть. Киалан подхватил его за локоть и случайно задел квиддеру. Инструмент издал мелодичный звук, который словно бы сотряс мир. Все очертания расплылись. На мгновение даже угольно-черные тени поблекли. Путники затаили дыхание, замерли и стояли так, пока звук не угас, а хрупкие золотые строения не вернулись на место.
Высокое здание, к которому вела лестница, тоже укрывалось в тумане, но и сквозь него было видно, что оно потрясающе похоже на дворец Таннорет. Похоже, но при этом и сильно отличается. Маевен поняла это, разглядывая строение, пока остальные осторожно, на цыпочках, поднимались по ступенькам. На фасаде почти не было окон, а крышу поддерживали мощные полуколонны с капителями в виде причудливых цветов, напоминавших бутоны магнолии. Оно производило на Маевен такое же впечатление и вызывало почти такие же чувства, как и тот дворец, в котором она недавно жила. На дрожащих, подгибающихся ногах Маевен поднялась по высоким крутым ступенькам и догнала остальных у начала длинного коридора, облицованного золотистым искрящимся камнем. Девочка вспомнила его название: авантюрин. Очень подходит ко всему происходящему.