Корона мечей

Джордан Роберт

– Я не позволяю им направлять без разрешения, – сказал Ранд.

Вожди кланов хранили молчание. Мерана встала – чтобы опуститься на колени по очереди рядом с каждым. Манделайн накрыл свою чашку широкой ладонью, показывая, что он больше не хочет. Двое других вождей протянули свои чашки, серо-голубые и зеленые глаза с одинаковым выражением уставились на Мерану. Что они видели? Что еще он мог сделать?

Поставив тяжелый чайник на поднос, массивные ручки которого тоже были выполнены в виде леопардов, Мерана осталась на коленях:

– Что еще угодно милорду Дракону?

Голос ее звучал спокойно, но, когда Ранд жестом велел ей вернуться в свой угол, когда она поднялась и повернулась, на очень короткое

мгновение ее тонкие руки все же судорожно вцепились в юбки. Причиной было то, что, повернувшись, она оказалась лицом к лицу с Дашивой и Наришмой. Два Аша’мана – точнее, Наришма был пока солдатом, низший ранг у Аша’манов, и не носил на воротнике никаких значков, ни меча, ни Дракона, – спокойно стояли между высокими зеркалами в позолоченных рамах – они рядами тянулись вдоль стен. По крайней мере младший из двоих выглядел спокойным – на первый взгляд. Сунув большие пальцы рук за пояс, на котором висел меч, он, казалось, не обращал внимания ни на Мерану, ни даже на Ранда и айильцев. Однако, вглядевшись внимательней, можно было заметить, что взгляд темных, чересчур больших для его лица глаз все время метался, будто Наришма ожидал, что в любой момент нечто неведомое набросится на него, выскочив прямо из воздуха. И кто поручится, что этого не произойдет? Дашива выглядел так, точно мысли его витают в облаках; губы беззвучно шевелились, он моргал и хмурился, уставившись в пустоту.

Льюс Тэрин заворчал, когда Ранд взглянул на Аша’манов, но голос, прозвучавший в голове, принадлежал Меране. Только глупец думает, что льва или женщину и впрямь можно приручить.

Ранд в раздражении заглушил ее голос до еле слышного жужжания. Льюс Тэрин мог прорваться сквозь него, но не без труда. Обратившись к саидин, Ранд восстановил малого стража – защитный экран, который не позволял Меране слышать их голоса. Необходимость отпустить Источник усилила его раздражение, в голове зашумело – точно вода капала на раскаленные угли. Эхо безумия Льюса Тэрина, отдаленные раскаты его ярости.

Мерана стояла за экраном, которого не могла ни видеть, ни ощущать, высоко подняв голову и сложив руки на животе, будто удерживая лежащую на плечах шаль. Айз Седай до кончиков ногтей. Холодными светло-карими с крапинками золотого глазами она наблюдала за Рандом и вождями кланов. Не все сестры осознают, как сильно ты нужен нам, говорила она ему утром в этом самом зале, но те из нас, кто дал тебе клятву, выполнят любую твою просьбу – если она не нарушает Трех Клятв. Ранд только что проснулся, когда она явилась в сопровождении Сорилеи. Ни ту ни другую, казалось, ничуть не волновало, что он еще не одет, с куском хлеба в руке. Я владею неплохими навыками в ведении переговоров и посредничестве. Мои сестры обладают многими другим умениями. Позволь нам служить тебе в соответствии с клятвой, которую мы дали. Позволь мне служить тебе. Ты нужен нам, но и мы можем тебе пригодиться.

Сознание Ранда было открыто для происходившего вокруг, но в уголке его скрывалась Аланна. Она опять плакала. Ранд не мог понять, почему она так часто плачет. Он запретил ей приходить к нему без вызова и покидать свою комнату без сопровождения Дев – сестрам, которые поклялись ему в верности, прошлой ночью предоставили комнаты во дворце, где он мог не спускать с них глаз, – но ощущал ее слезы с того самого момента, когда она связала его узами, слезы и глубокую печаль, которая, точно когтями, безжалостно терзала ее душу. Иногда она горевала не так сильно, иногда чуть больше, но печаль не покидала ее. Аланна тоже сказала ему, что он нужен сестрам, которые дали клятву, выкрикнула это ему прямо в лицо,

с пылающими щеками, по которым катились слезы, а потом выбежала вон. И она тоже твердила о служении, хотя он очень сомневался, что окружающим понятно, какие именно задачи он возложил на Мерану. Может, придумать для нее что-то вроде ливреи?

Вожди кланов наблюдали, как Мерана наблюдает за ними. По-прежнему даже дрожание ресниц не выдавало ни единой их мысли.

– Хранительницы Мудрости рассказали вам, в каком положении тут находятся Айз Седай, – резко произнес Ранд. Сорилея говорила, что вожди все знают, но этот факт стал окончательно ясен ему по отсутствию малейших признаков удивления, когда они увидели, как Мерана явилась по его вызову и присела в реверансе. – Вы видели, что она принесла поднос и наливала вам чай. Вы видели, что она приходит и уходит по моему приказанию. Если хотите, она вам станцует джигу.

Убедить айильцев в том, что, если понадобится, он посадит Айз Седай на привязь, – вот какого служения Ранд сейчас больше всего хотел от любой сестры. Они все будут плясать джигу, если потребуется.

Манделайн принялся поправлять серо-зеленую повязку на правом глазу – как обычно, когда что-то обдумывал. Кожистая складка грубого шрама пересекала его лоб, доходя до половины совершенно лысого черепа. Когда он наконец заговорил, голос его прозвучал довольно резко, почти как у Ранда:

– Ходят слухи, что Айз Седай пойдут на все, лишь бы добиться своего.

Индириан нахмурил густые седые брови и заглянул в свою чашку, чуть не ткнувшись в нее длинным носом. Для айильца он был среднего роста – ниже Ранда на полголовы, – и все же его конечности и черты лица казались длиннее, чем нужно. Жар Пустыни не оставил в нем ни одной лишней унции плоти, а глаза напоминали сияющие в глубине пещер изумруды.

– Я не люблю говорить об Айз Седай. – Всегда странно было слышать глубокий, звучный голос из уст столь худого человека. – Что сделано, то сделано. Пусть теперь ими занимаются Хранительницы Мудрости.

– Лучше поговорим об этих псах Шайдо, – произнес Джанвин мягко, что почти всегда казалось столь же странным в устах человека с таким свирепым лицом. – В течение нескольких месяцев, самое большее полугода, всех Шайдо следует убить – или превратить в гай’шайн. – Мягкий голос вовсе не означал, что Джанвин мягкий человек. Двое других кивнули; в улыбке Манделайна сквозило явное нетерпение.

У Ранда все еще оставалось впечатление, что он не убедил вождей. Поводом встречи считались именно Шайдо, дело важное, конечно, но отнюдь не самое важное. Шайдо причиняли достаточно беспокойства, но в перечне существенных трудностей, который он мысленно составил, они располагались значительно ниже Айз Седай. Хотя и правда создавали сложности. Клан Миагома, вождем которого был Тимолан, находился уже близ Кинжала Убийцы Родичей. Если бы эти три клана присоединились к нему, все вместе они вполне справились бы с задачей, о которой говорил Джанвин, но существовали и такие, кого нельзя ни сделать гай’шайн, ни убить. Не со всеми можно обойтись подобным образом.

– Как быть с Хранительницами Мудрости? – спросил Ранд. На мгновение лица вождей будто утратили всякое выражение; в этом айильцы дадут сто очков вперед любой Айз Седай. Оказаться лицом к лицу с Единой Силой им не страшно, во всяком случае не настолько, чтобы они это показали; никому не дано избежать смерти, равно как и поторопить ее, так считали айильцы, и даже сотня разъяренных Айз Седай не заставят одного айильца опустить вуаль, если он ее поднял. Но узнав, что Хранительницы Мудрости участвовали в сражении у Колодцев Дюмай, они были так потрясены, будто им сообщили, что в кроваво-красном небе ночью встало солнце – или луна днем.