Корона последней принцессы
Шрифт:
Василиса потеряла сознание. Ее отнесли в соседний зал, где уложили на кушетку и привели в чувство. Товарищ Хомучек заявил Якову:
– Твоя Валечка такая изысканная дама! А то исключительно красные пьяные колхозные рожи вокруг! Да и манеры у нее старорежимные. Так что приезжай как-нибудь с ней ко мне на сабантуй.
О сабантуях товарища Хомучека говорили в столице шепотом, и один слух был удивительнее другого. О том, что происходило на закрытой даче диктатора, никто толком не знал, а кто знал, тот предпочитал помалкивать. Однако упорно шептались, что там-то товарищ Хомучек
Василиса пришла в себя, и Яков решил воспользоваться ее обмороком как основанием для того, чтобы покинуть прием. Но товарищ Хомучек не желал отпускать от себя красивую женщину – усадил ее рядом с собой, чем вызвал явное недовольство товарища Марты, подкладывал на тарелку деликатесы, подливал в бокал вина, шептал что-то на ухо и смеялся.
Василисе было неприятно общество назойливого, чересчур самоуверенного типа, перед которым все дрожали и трепетали. Она практически ничего не ела, вино пригубила только для вида, пропускала мимо ушей сомнительные комплименты вождя и скабрезные анекдоты.
Яков, сидевший на своем месте далеко от вождя и жены, с замиранием сердца наблюдал за тем, как товарищ Хомучек флиртует с ней. Ну да, он предусмотрел все, кроме этого. Ведь если вождь пожелает, он может забрать у него Валечку, а его самого, несмотря на все заслуги, расстрелять.
Обрывки воспоминаний кружились в голове Василисы. Она теперь точно знала, что была во дворце, причем, вероятно, даже жила в нем. Но как такое возможно? Ведь Яков уверял ее, что она выросла в небольшом городке и в столице раньше никогда не была.
Товарищ Марта была чрезвычайно зла на красотку, которая так приглянулась товарищу Хомучеку. Она подплыла к Якову – тот, стараясь заглушить свои тревоги, потихоньку напивался – и произнесла:
– Ну ты, Яшка, молодец, отхватил себе принцессу!
Рука Якова дрогнула, вино пролилось на френч. Голос стал его сиплым.
– Моя жена происходит из пролетарской семьи.
Товарищ Марта продолжала злобствовать:
– А ты уверен? Вон какая она хрупкая, какая томная... И ведет себя словно дворянка... Ты ведь, помнится, когда-то был влюблен в королевскую дочурку. А кто папаша твоей жены? Уж точно не путеец! Никак не меньше барона, а то и графа!
Яков едва сдержался, чтобы не броситься на товарища Марту. Надо было срочно что-то придумать, каким-то образом отвлечь диктатора от Валечки. И тут произошло неожиданное – Валечка вдруг дала пощечину товарищу Хомучеку!
Все остолбенели, ожидая, что теперь последует. Товарищ Марта расплылась в хищной улыбке: сейчас ее супруг, обладавший взрывным темпераментом, вызовет личную охрану и велит увести эту красотку, а вместе с ней и Яшку. Никто их больше никогда не увидит. Живыми, во всяком случае…
Однако товарищ Хомучек только потер щеку, поднялся из-за стола и, грубо схватив за локоть первую попавшуюся даму, отправился с ней танцевать. Яков прирос к стулу – то, что диктатор никак не отреагировал на оскорбление, вовсе не значило, что он простил.
Василиса грациозно поднялась из-за стола и направилась к выходу. Ее никто не задерживал. Яков тоже встал, чтобы последовать за ней, однако к нему тут же двинулись двое бледнолицых типов в зеленой форме – представители личной охраны вождя.
– Товарищ Хомучек просит вас не покидать дворец, – сказал один из них. – Он желает побеседовать с вами с глазу на глаз.
Яков грузно опустился на стул, схватил бутылку водки и приложил ее к губам. Все закончено, Хомучек отдаст его на растерзание своим верным псам. А что будет с Валечкой и Яшенькой? Самого себя Якову не было жаль. Но как спасти жену и сына?
Василиса, выбежав из Тронного зала, понеслась вниз по лестнице. И ведь так уже тоже было – она столько раз носилась по лестнице, по этой самой лестнице, вверх и вниз! А однажды упала и разбила себе коленку…
Женщина замерла около зеркала на лестничном пролете. Осторожно подняла платье и посмотрела на свою левую коленку. Так и есть – еле заметный шрам. Она тогда долго плакала, и старец Никодим укачивал ее на руках… Старец Никодим? Монах-шарлатан, который вертел королевской семьей как хотел?
Василиса ничего не понимала, ей сделалось страшно. Откуда вдруг взялись эти воспоминания? И кто она на самом деле?
Молодая женщина устремилась вниз и опустилась на обитую малиновым бархатом софу. Яков за ней не последовал. Ну что ж, даже к лучшему. В гигантском помещении никого не было.
Внезапно она услышала шаги и, повернув голову, заметила красивого статного мужчину в темно-синем костюме. Он приблизился к Василисе и произнес по-герцословацки с еле заметным акцентом:
– Товарищ Гопак, искренне надеюсь, что с вами все в порядке…
И мужчина протянул ей сложенный вчетверо носовой платок. Василиса взглянула на незнакомца: он разительно отличался от партийных бонз – загорелое лицо, короткие светлые волосы, серые глаза, мальчишеская улыбка.
– Я не хочу надоедать вам, тем более что мужским вниманием вы на приеме обделены не были, – промолвил мужчина. – Скажу одно: ваш поступок заслуживает аплодисментов. Но здесь их попросту не от кого ожидать.
Он развернулся, чтобы уйти, а Василиса внезапно для себя самой попросила:
– Пожалуйста, останьтесь!
Мужчина опустился на софу рядом с ней и произнес:
– Прежде всего разрешите представиться. Правда, скорее всего, узнав мое имя, вы не захотите со мной даже разговаривать. Меня зовут Пол Мэрфи, я корреспондент лондонской газеты «Бритиш телеграф». Здесь я присутствую в числе нескольких западных репортеров, которые были допущены в святая святых новой власти. В нашу задачу входит описание грандиозного праздника по случаю десятой годовщины революции. Ожидается, что мы поведаем Западу о том, каких потрясающих результатов добилась Герцословакия под руководством своего мудрого вождя. Однако если тут о чем и следует написать, так только о вашем мужественном поступке!