Корона Весны
Шрифт:
— Пропасть! — сердито припечатала стихийница, слезая с окна и наклоняясь, чтобы собрать разбежавшееся имущество. Помнится, в прошлом году на празднике Лета она уже испортила таким образом бусы. Причем, не свои, а Далилы. Несмотря на все старания, Мари тогда так и не удалось отыскать все красные шарики в высокой траве.
Одаряя себя громкими и нелицеприятными эпитетами, девушка слишком поздно услышала тихие шаги позади. Не хватило времени ни вскочить, ни обернуться. Прежде чем всё вокруг померкло, успела лишь почувствовать резкую боль в затылке.
Глава 21.
Голова разламывалась от боли, пульсирующей и растекающейся от затылка вниз. Она давила за глазами, царапала лоб, вызывала удушливую тошноту. Хотелось свернуться калачиком и расплакаться, но первая же попытка двинуться вызвала новый взрыв в висках. Почудилось, ненасытный огонь полыхнул, не щадя на пути ничего живого. Мари попробовала открыть глаза и тихо застонала. Радужку обожгло, будто кипятка плеснули. Пришлось и дальше лежать, не шевелясь, упираясь коленями во что-то шершавое. Но слёзы всё равно пришли и потекли по щекам и шее через сомкнутые веки.
Удивительно, но от солёной воды стало чуточку легче. Стихийница, щурясь, попыталась оглядеться, насколько позволяли темнота и сопротивляющееся тело, ставшее вдруг чужим, незнакомым. Мари поняла, что лежит на холодном полу в конце узкой длинной комнаты. Лицом к стене. Одна рука пыталась обнять озябшее туловище, другая оказалась под ним — неестественно вывернутая, потерявшая чувствительность. Выждав пару минут, стихийница собрала волю в кулак и перекатилась на спину. В ответ по телу прошла очередная болевая волна. Но Мари не издала ни звука. Только зубы сжала до хруста.
Так и лежала несколько минут, концентрируясь на боли в руке. Едва конечность вырвалась из плена, чувствительность вернулась вмиг, и теперь её кололи сотни острых иголок. Пришлось терпеть, ведь растереть пылающую кожу не хватало сил. А когда стало немного легче, Мари решила разобраться, почему ноют оба запястья. С неимоверным трудом поднесла к глазам "здоровую" руку, ставшую ужасно тяжелой. Несколько мгновений пыталась понять, что за странный прозрачный нарост сковал плоть. А потом вскрикнула, узнав "материал".
Закаленный лёд!
Немного приглядевшись, девушка поняла, что под ним есть что-то ещё. Не то камешки, не то предметы очень на них похожие. Они вдавливались в кожу — в том самом месте, где находились точки, отвечающие за погодную силу.
Проклятье! С губ сорвалось отчаянное рычание, как у раненного зверя. Кто бы ни напал и ни пленил, он позаботился о том, чтобы лишить жертву возможности защищаться. Контуженная после удара по голове и ослабевшая, без хваленной первой степени Мари ничего не сможет противопоставить неприятелю. Снова захотелось расплакаться, как ребенку. Она ещё никогда не чувствовала себя настолько беззащитной перед чужой злой волей. Разве что маленькой девочкой на рынке Орэна, когда попала в огромные лапы армейца Доввина.
А как жалко себя стало!
Столько пройдено. Пережито! И главное, сколько бы Мари не старалась поступать правильно, всё равно бесконечно попадала в переплёт! А ещё и виноватой оказывалась! Для всех. Грэма, который снова и снова пытался прикидываться другом. Короля, делавшего вид, что ценит юную подданную.
А потом пришла злость. На себя. Вот дурочка! Расклеилась! Будто непонятно было с самого детства, что ей в этой жизни не на кого рассчитывать! Она сама, только сама способна решать собственные проблемы. Ни один взрослый, даже кровный родственник, не справится с этой задачей.
— Я — лёд, — неожиданно шепнули губы. — Закаленный лёд.
Сосредоточившись на клокочущем внутри гневе, Мари перевернулась на живот. Тело заболело невыносимо, головокружение и тошнота усилились. Но стихийница продолжала двигаться. Кусая губы до крови, встала на четвереньки. Остановилась на пару минут, чтобы дать себе отдышаться. Попыталась, держась за стену, подняться на ноги. Но не смогла. Рухнула обратно на пол, больно ударившись коленями и подбородком.
— Я — лёд, — снова повторила Мари. Но уже плаксиво. Жалобно.
Вторая попытка принять вертикальное положение закончилась столь же печально, как и первая. Пришлось прекратить калечить себя и попробовать добраться до двери ползком. Задача оказалась проще, хотя дело и продвигалось медленно. Мешала подступающая к горлу рвота. Приходилось замирать, высоко поднимать голову и дышать глубоко-глубоко.
Достигнув цели, стихийница лишь удостоверилась в том, в чём и так не сомневалась: дверь была крепко заперта. Тогда, продолжая двигаться на четвереньках, девушка обследовала темницу. На боль и мольбы собственного организма остановиться, внимания не обращала категорически. Держаться помогала всё та же злость. Казалось, стоит сдаться, жизнь оборвется.
Но, в конце концов, перестать геройствовать пришлось. Дела закончились. Собственному упрямству Мари объяснила вынужденную остановку просто — настало время подумать и решить, что делать дальше. Прислонилась спиной к сырой стене, запрещая себе ложиться и отключаться. К сожалению, удар по голове всерьез сказался и на способности к анализу. Мысли напоминали мёд. Текли, как струйка золотистого лакомства с большой деревянной ложки — медленно и вязко.
"Кто мог причинить мне зло?" — крутилось в гудящей голове, пока глаза предательски закрывались, пытаясь дать воспаленному мозгу отдых — желанный, но опасный.
Подозреваемых набрался целый ворох. Начиная с одного из предполагаемых отцов — Рейма Норды, и заканчивая Осенним Королевским семейством. Также имелся зуб на юную стихийницу у Роксэль Норлок. А больше всех поквитаться захотели бы Королева Весны с прихвостнем Фином, узнай о том, что их "замечательный" шпион с самого начала работал на два фронта.
Глаза всё-таки закрылись, погружая рассудок в тяжелую полудрему. Привиделась Академия. Главная лестница, высокое окно, вереница яу у крыльца и белые бусинки на полу. Мари снова собирала их в ладошку, чтобы потом нанизать на более плотную нить. На этот раз шаги позади она услышала раньше. Вот только шея задеревенела, а следом и спина, не позволив обернуться и предвосхитить беспощадное нападение.