Коронованный череп
Шрифт:
— Да, да! — бормотала госпожа Карни, теребя подол своей грязной юбки. — Я когда-то была молода и красива. Не было в этих краях девушки красивее. Но этот человек, Тревик… Из-за него мне больше жизнь не мила!
— Чем он вас обидел? — спросил адвокат тихо, чтобы не нарушить ход ее мысли.
— Он-то! Нет. Никто меня никогда не обижал! — воскликнула старуха. — Я была слишком умна для них для всех. Сэр Ганнибал, будь проклят он и его фальшивая любовь! Он хотел, чтобы я бежала с ним. Но я сказала ему: «Брак или ничего!» Да, я так и сказала, потому что была самой красивой девушкой в Санкт-Эвалдсе, хотите верьте, хотите нет. И он меня бросил. Эти Тревики, благослови их господь, себя превозносят выше небес, а на меня он смотрел, как на
Форд молчал, ожидая, когда она продолжит рассказ. Он хотел узнать, как можно больше о прошлом этой женщины.
— Да, — продолжала старуха, по-прежнему глядя в никуда, — он ушел от меня, этот сэр Тревик. Но я была такой красавицей, что мне не нужно было сохнуть в одиночестве. Нет… Тогда их было много вокруг, и все хотели моей руки. И когда мисс Джайлс — так ее звали, мою хозяйку, — когда она вышла замуж, я тоже могла выбрать себе в мужья любого красавца. А выбрала того, что был уродливее их всех! Один господь знает, почему я так сделала, — пробормотала ведьма, потирая крючковатый нос. — Тревик мне не достался. Боуринг хотел взять меня в жены, да только я бы никогда с ним не ужилась. Вот я и вышла за Карни, хотя он и был еще хуже. Он закружил мне голову, а потом бросил подыхать с голоду, с младенцем Хью на руках.
— И куда же он делся? — поинтересовался Освальд.
— Господь его знает, молодой господин. Он исчез, испарился двадцать пять лет назад, если не больше. И с тех пор я его ни разу не видела… Нет, ни разу.
— Может быть, он умер?
— Умер! — хриплым голосом повторила старуха. — Такие люди, как Карни, никогда не умирают, так и знайте, молодой господин. Умирают хорошие люди, умирают младенцы, сильные девки, но дьявол заботится о своем потомстве. А Карни, без сомнения, сын самого сатаны, хоть и говорит благочестиво, как по писаному. Но он сбежал… — тут она вновь поникла головой, заново переживая свое горе. — А я осталась тут, как одинокий камень на склоне.
Форд взглянул на серые каменные стены хижины, в трещинах которых пророс мох и лишайник, на соломенную крышу из сухой травы и папоротника, на небольшое окно и темный зев двери, и ему стало очень жаль женщину, которая вынуждена была жить в таких условиях. Анак, конечно, мог позаботиться о себе. Он был достаточно сильным, чтобы посмеяться над непогодой, хотя и жил в полуразрушенном доме, но госпожа Карни выглядела хрупкой и болезненной.
— Как вышло, что вы так низко пали? — спросил адвокат.
Этот вопрос разозлил ее. Мать Анака резким движением сорвала фартук и топнула ногой.
— Низко! — воскликнула она. — Да я бы не променяла эту хижину и на дворец! Здесь я свободна. Здесь я могу колдовать. И все боятся меня, потому что считают ведьмой.
— Но ведь это все ерунда, — осторожно возразил ей Освальд.
— Вы уверены? — старуха злобно посмотрела на молодого человека. — Вот увидите! День и ночь я проклинаю Карни, и мое проклятие доберется до него. А потом я зарежу его, и отравлю, и раздавлю! Он будет молить о смерти, но она не придет, пока он не изведает тех же мук, что перенесла я, — тут она потрясла кулаком, угрожая чистому небу. — Попадись он мне, я спокойно разорвала бы его на куски. Он ведь не человек, а настоящий зверь. А пока мне остается только проклинать его. Что я еще могу сделать? — упавшим голосом произнесла госпожа
Адвокат встал, убрал давно погасшую трубку в карман и зевнул. Пора было возвращаться в Санкт-Эвалдс, но перед уходом он хотел узнать, где Морган раздобыл череп. Ему хотелось разговорить миссис Карни, которая, похоже, была хорошо знакома с безумцем, и к тому же он умирал от голода. Форд достал из кармана полсоверена.
— Я дам вам это, мисс Карни, если вы накормите меня завтраком.
Ведьма выхватила монету из его руки, проверила на зуб и с хохотом спрятала в фартук.
— Яичница с ветчиной, — объявила она, направляясь к хижине. — Морган, разведи костер!
Форд снова сел, наблюдая за сумасшедшим, который, повинуясь команде, оставил череп и стал собирать палки и сухой мох, а потом положил все, что собрал, в щель между двумя гладкими камнями на черное пятно — место, где раньше не раз уже разводили огонь. Вскоре со сковородкой и спичками вернулась госпожа Карни. Через несколько минут на сковородке весело потрескивала яичница из трех яиц, сдобренная кусочком бекона.
Морган сел на землю, зачарованно глядя на огонь, в то время как хозяйка принесла тарелки, чашки с блюдцами и чайник. А Морган тем временем подкидывал палки в костер и хлопал в ладоши, когда во все стороны начинали разлетаться искры.
— Здорово! Здорово! — всякий раз кричал он, когда искры веером разлетались в разные стороны. И тут юристу пришла в голову очередная идея.
— Это ты поджег дом? — неожиданно спросил он.
Боуринг-младший посмотрел на него, и лицо его
скривилось от ненависти.
— Полуин, — пробормотал он сквозь крепко сжатые зубы.
— Значит, это сделал мистер Полуин?
— Я этого не говорил… Я этого не говорил… Я этого не говорил, — затараторил сумасшедший. — Я ненавижу Полуина!.. Я проклинаю Полуина!.. — тут он вскочил на ноги, бросился к черепу и, наклонившись над ним, начал что-то нашептывать и размахивать руками, словно творя заклинания.
Между тем миссис Карни положила на тарелку два яйца и кусочек бекона и протянула все это Форду, а потом налила ему чашку чая.
Освальд был очень рад горячей еде, потому что с тех пор, как он перекусил в заброшенной шахте, прошло уже много времени. Солнце стояло высоко над горизонтом, а над пустошами повис туман. На какой-то миг холм, на котором притулилась под сенью кромлеха убогая хижина, словно повис среди облаков. Море и небо, камень и трава — все исчезло, и Форд утонул в клубах белого пара, среди которых смутно виднелась фигура Моргана, колдующего над черепом. Форд понятия не имел, как ему в таком тумане найти дорогу, но, решив не торопить события, принялся наслаждаться едой и горячим чаем. Все это стоило потраченных денег.
А вот госпожу Карни белый туман нисколько не удивил.
— Туман всегда приходит неожиданно, — объяснила она, заметив удивление Форда. — Морган, мой мальчик, иди, покушай.
Но сумасшедший не обратил на ее слова никакого внимания, продолжая играть с Мертвой головой. Сквозь завесу тумана молодой Боуринг, склонившийся над черепом, выглядел поистине ужасно.
— А вы давно знаете Моргана? — поинтересовался юрист.
— Еще как, — проворчала старуха, похоже, ее увлек разговор за чашкой чая, в кои-то веки давший ей возможность посплетничать. — Когда Боуринг вернулся из дальних стран, он пожелал, чтобы я перебралась в более приличный дом. Но я осталась жить там, где жила, чтобы все, кто хочет, чтобы им погадали или сняли сглаз, знали, где меня найти. Тогда Боуринг дал мне денег. Он в то время жил в особняке Тревиков…