Короткие гудки (сборник)
Шрифт:
– А почему бы и нет? – ответила звезда.
Фактор возраста игнорировался.
Вокруг звезды клубились устроители фестиваля, улыбались заискивающе. Софи Лорен не отвечала на улыбки, смотрела над головами. Она казалась выше всех ростом плюс звезда. А у звезд иные горизонты.
Ко мне охотно приблизился Савелий Крамаров. Все-таки я – сценарист, а сценаристы – полезные люди.
– Как вы живете? – угодливо спросил Савелий.
– У меня выходит книга, запущен фильм, – похвасталась я.
– Вы
Я вытаращила глаза. Они стали круглые, как колеса. Я не видела противоречия между вопросом и ответом. Для меня работа – это и есть жизнь. А иначе – в чем жизнь?
Савелий в свою очередь не понимал: что мне непонятно? Мы стояли и тупо смотрели друг на друга.
Я не видела Ханну полгода.
Мне захотелось позвонить ей, услышать ее, увидеть и подарить свою новую книгу на немецком языке. У немцев изумительные обложки в ярком блестящем супере, как леденец. Хочется лизнуть.
Ханна сняла трубку. Я не узнала ее голоса.
– Это Ханна? – переспросила я.
– О! О!
Послышался стон и рыдания.
Да, это была Ханна. Страдающая Ханна. Такой я ее не знала.
– Что случилось? – испугалась я.
Ханна рыдала.
– Хочешь, я к тебе приду?
– Домой – нет…
– Хочешь, встретимся возле пруда?
– Да, да…
– Я пойду к тебе по часовой стрелке! – крикнула я. – Выходи навстречу.
Пруд круглый, мы могли идти друг за дружкой и никогда не встретиться. Но если я пойду по часовой стрелке, а она против, мы обязательно столкнемся.
Ханна никуда не двигалась, стояла напротив своего дома. От ее красоты ничего не осталось. Волосы потемнели без краски, гладко зачесаны, собраны в хвостик. Глаза не накрашены, ресницы светлые, как у поросенка. На ней темный спортивный костюм – никакой, и вся она никакая, безликая. Пройдешь мимо – не обратишь внимания.
А где же прежняя победная Ханна? Где ее живот, в конце концов? Ведь должен быть беременный живот…
– Ты родила? – спросила я.
– Да. Ребенок умер. Мальчик.
– Почему? – обомлела я.
– Инфекция села ему на печень. Печень была величиной с кулак.
– Значит, инфекция была…
– Да, – подтвердила Ханна. – Бледная спирохета.
– А что это?
– Возбудитель сифилиса. Меня Сережа заразил. Я не знала.
– Надо было все-таки слушать врача, – вспомнила я.
Мы замолчали. Как-то все было жестоко и очень жаль. Непереносимо.
Вдоль пешеходной тропы стояли лавочки. Мы сели на свободную. Я не задавала вопросов, но Ханна сама стала рассказывать. Ей хотелось облегчить душу.
История такова: Ханна должна была родить в августе, но в июне, на седьмом месяце, вдруг начались преждевременные роды. Муж оставался
– Если бы ты видела этот роддом… – Ханна покачала головой. – Там одна проститутка рожала в ведро.
– Почему? – удивилась я.
– Не знаю. Может быть, сумасшедшая…
– Но врачи-то не сумасшедшие.
…Не было мест. Ханну бросили в коридоре. Ребенок не шел. Он умер. Пришлось доставать его ручным способом.
– Как это? – спросила я.
– Лучше тебе не знать. Врач засунул в меня руку по локоть, будто я корова. Я и мычала, как корова.
Ханна зарыдала. Я не утешала. Ждала. Пусть горе и боль выплеснутся из нее.
На другой день Ханна позвонила мужу, сказала адрес. Попросила принести зубную щетку, халат и какой-нибудь еды.
Халат в больнице был, но она боялась к нему прикоснуться.
Ханна бродила по коридору среди сифилитичек и проституток и ничем от них не отличалась. Равная среди равных. Как в аду.
Муж приехал. Все увидел. Все понял. Ни слова не сказал.
Лечащий врач сообщил о смерти ребенка, принес свои соболезнования. Гюнтер попросил для Ханны отдельную палату, дал деньги.
Ханну задержали. Следовало пролечить сифилис. Сейчас это несложно, не то что в девятнадцатом веке, когда из-за сифилиса стрелялись.
Ханну вылечили и выпустили. И вот она дома. Все.
– С мужем был разговор? – спросила я.
– Нет. Он молчит. А что тут скажешь?
– И ты молчишь?
– И я молчу.
– А Сережа знает?
– Сережа звонил.
Ханна замолчала.
– И что? – подтолкнула я.
– Сказал, чтобы я вернула ему сто тысяч долларов, которые он мне одолжил.
– Ужас… – отреагировала я.
– Я сказала, что у него сифилис, что он меня заразил и убил тем самым нашего ребенка.
– А он?
– Он выслушал, никак не отреагировал, просто принял к сведению. Спросил: когда я верну ему деньги? Я сказала: никогда. Это его плата за моральный и физический ущерб.
– А он?
– Он сказал, что за такие деньги убивают.
– Ты не боишься?
– Боюсь.
– Он бандит. Отдай ему деньги и забудь.
Ханна усмехнулась. Я поняла: ее жадность выше здравого смысла. Она не в состоянии расстаться со ста долларами, а тут сто тысяч. Не отдаст ни за что.