Короткие гудки (сборник)
Шрифт:
Я помнила успех его прошлой работы. Ира – безусловно талантлив. Почему бы не доверить ему свою повесть?
– Хорошо, – согласилась я. – Пусть звонят со студии. Заключают договор.
– К-к-какой д-договор?
– На покупку прав. Я продаю права.
– Н-но ты же не х-хочешь писать сценарий. Я сам буду писать.
– Повесть-то моя… – напомнила я. – Ты будешь писать экранизацию.
– А, д-д-да, – сообразил Ира. – Эк-к-кра-низация д-д-дешевле н-на д-д-две тысячи…
Договор был заключен. Сценарий написан. Я его не читала. Я писала
Однажды вечером мне позвонила актриса, играющая у Иры главную роль, и попросила прийти на съемку.
– Зачем? – не поняла я.
– Я вас просто умоляю… – В голосе актрисы были слезы.
Я любила эту замечательную актрису и не посмела ей отказать.
Я приехала на съемку. Съемка происходила в павильоне «Мосфильма».
Снимали сцену с собакой. Делали шестнадцатый дубль. Собака была замучена и с упреком смотрела на свою хозяйку. Хозяйка грозилась прекратить это издевательство.
Ира не мог сформулировать задачу, стоял, как бесполезный столб. Группа остервенела. Я боялась, что Иру побьют.
Актриса подскочила ко мне и заорала:
– Я не буду у него сниматься. Я откажусь!
– Люда… – взмолилась я. – Милосердие выше справедливости…
– Какое милосердие? Моя честь в его руках. Моя репутация актрисы. Он провалится и меня провалит вместе с собой. Мне это надо? Я уйду с картины.
– Люда! Не надо портить человеку жизнь. Войдите в положение.
– Да с какой стати? Он сам не знает, что хочет. Стоит, как пустой гондон.
Ира оставался с бесстрастным лицом. Он привык получать оскорбления от своих кредиторов. Закалился.
Навис скандал.
На студии посмотрели материал. Я тоже посмотрела. Караул. Я не могла понять, вернее – не могла совместить первый фильм со вторым. Первый – ясно талантливый, второй – явно фуфло. За каждым кадром – пустота. И музыка какая-то лошадиная, галопом. И актеры – картонные, хотя известные. Актер не в состоянии преодолеть режиссерскую несостоятельность.
Что же произошло?
Я вспомнила слова актрисы: пустой гондон. Что такое гондон, я не знаю. Может быть, презерватив. Но это не важно. Важно слово: пустой. Ира был пуст, а из пустоты можно черпать только пустоту.
Знаю по себе: когда я начинаю новую работу, то иду на погружение, как глубоководная рыба. Я вся – в замысле и практически не реагирую на окружающую жизнь. Я – ТАМ.
Бедный Ира не в состоянии сосредоточиться и погрузиться. Его, как рыбу на крючке, постоянно дергают вверх за губу. Он вынужден всплывать и решать совершенно другие задачи. Задачи кредиторов.
В таком состоянии: о каком творчестве речь? Художник должен зависеть только от замысла.
Ира бросил в жертву квартире свой талант. И теперь квартира есть, а таланта нет. Может, талант
Встал вопрос о закрытии фильма. Но средства вложены. Обидно. Пригласили другого режиссера – опытного веселого закройщика. Он доснял фильм до конца, ловко смонтировал, профессионально склеил. Если нет большой одаренности, можно выехать на профессии. Профессионал – это немало. Вполне допустимо.
Получилась киношка на крепкое три. Даже на четыре с минусом. Киношка резво прокатилась по стране. Собрала кучу денег.
Ира встряхнулся. Сделал вид, что никакого провала не было. О каком провале речь? Его фамилия в титрах метровыми буквами. Он – режиссер-постановщик, элита интеллигенции, имеющий приз, живущий на улице Горького.
Ира рассчитался с самыми ядовитыми кредиторами. Их было сорок человек. После чего деньги быстро кончились, а кредиторы остались. И немало. Шестьдесят человек.
Ира надеялся, что людям надоест вытаскивать из него деньги. Или просто забудут о долге. Но нет. Продолжали жужжать над ухом, как комар в ночи. И даже присылали людей, которые выколачивали нужную сумму. Иру не били, но пугали. Тоже очень неприятно.
Ира стал искать новый сценарий и обращаться на студии страны. Отправляясь на переговоры, Ира брал с собой кассету первого фильма. Кассета очаровывала. С Ирой готовы были сотрудничать.
Ира добился новой постановки и снова провалился с треском. Провальная репутация за ним закрепилась. Ире перестали давать работу. Он надел маску гения, которого запрещают, и под это дело легко одалживал и переодалживал.
Погоня за деньгами стала фоном, на котором протекала его жизнь. А может, и основным смыслом.
Прошло двадцать лет. Я превратилась в женщину среднего возраста. У меня выросли дети и появились внуки. Мои книги продавались большими тиражами. Моя личная жизнь булькала, как затихающий вулкан. Я надеялась, что вулкан уснет. От его деятельности – сплошные трагедии. Котел моей жизни все кипел и переливался через край.
Ира канул, растворился во времени. Я о нем ничего не слышала.
Раздался звонок. Я сняла трубку и услышала жужжание.
– З-з-з-з-з…
– Здравствуй, – отозвалась я. – Как живешь?
– У м-м-моей дочери рак мозга, – медным голосом произнес Ира.
– О господи… – выдохнула я.
Помолчала и сказала неуверенно:
– По-моему, у тебя нет детей…
Я не слышала, чтобы Ира женился и родил.
– Это дочь моей жены, – отчеканил Ира.
Значит, Ира женился. А почему и нет…
– Это уже легче, – отозвалась я.