Корпорация «Коррупция»
Шрифт:
подтвердил постовой. Штурмин вообще ранняя птица.
Робкий стук в дверь прервал их измышления. На пороге стоял худой мужчина с
седыми усами и уставшими водяными глазами в синей форме фельдшера скорой помощи.
Длинные пальцы цепко держали ручку дежурного чемоданчика. Его взгляд безошибочно
остановился на Ледневе, определив в нем старшего и по статусу, и по званию, а значит,
следователя.
– Виталий Евгеньевич? Женщину
можете беседовать… Если мы вам больше не нужны, то смею откланяться.
– Спасибо большое, – Виталий Лосневский направился в сторону двери. – Конечно,
езжайте, – он благодарно пожал фельдшеру руку и повернулся к Ледневу. – Василий
Петрович, нисколько не сомневаюсь, что захотите принять участие в разговоре с
секретарем Штурмина…
– Обязательно. – Леднев хищно улыбнулся, прекрасно понимая, что сейчас Вера
Глонти для них самый ценный источник информации. – Вы не против, Виталий
Евгеньевич?
– Только если не будете мешать.
Фельдшер, внимательно наблюдая за коротким диалогом между пожилым и молодым
сотрудниками органов, сокрушенно покачал головой, досадуя, что так непростительно
ошибся в личности следователя. Вздохнул, перехватил чемоданчик в другую руку и
усталой походкой, покачиваясь из стороны в сторону, побрел продолжать выполнять
клятву Гиппократа.
2
Вере Георгиевне Глонти недавно стукнуло тридцать пять, из которых почти
семнадцать, т.е. весь свой трудовой стаж, она отработала в администрации: сначала в
канцелярии на посылках, затем подай-принеси по имени «помощница» у разнокалиберных
чиновников и вот теперь личным секретарем у Бориса Андреевича Штурмина. Честность,
исполнительность и трудолюбие вкупе с непревзойденной производительностью
превратили ее в яблоко раздора межу советником и губернатором. Колобов неоднократно
пытался забрать ценного сотрудника с неплохими внешними данными себе, а Штурмин
активно сопротивлялся, поясняя, что без Верочки со всем объемом взваленных на него дел
ни за что не справится. Была Вера обаятельной и скромной, с иссиня-черными волосами и
медовыми теплыми глазами, с чувственными губами и кожей смуглого, золотисто-
бронзового оттенка, в теле, но совсем не полная. С выпуклостями и округлостями,
изгибами и плавными линиями в положенных женщине местах, с четко ощущаемой
талией и небывалой статью. Некоторые сплетники, коих в любом коллективе всегда
найдется в достатке, поговаривали, что происходила Вера из старого сванского рода,
проживавшего издревле на северо-западе Грузии: отсюда
грация благородная.
Сейчас же на пергаментном лице с правильными чертами не осталось ни кровинки,
безжизненные глаза, оттеняемые темными полукружиями, ввалились и высохли, щеки
опали, и плечи согнулись точно под невыносимым грузом. Нижняя губа неровно
подрагивала. Вся свойственная ей привлекательность, испугавшись увиденного недавно
лика смерти, растаяла в одночасье, оставив болезненную бледность и морщины скорби.
От зрелища Леднева передернуло. Перед ним сидела согбенная старуха, человек,
мигом проживший к своим еще лет тридцать или сорок жизни. Абсолютно сломленный,
потерявший смысл существования. Она бы билась в истерике, и только введенное врачом
«скорой» успокоительное удерживало от активного проявления чувств.
Не выдержав, Лосневский отвернулся к окну.
Вера, ссутулившись, сидела на стуле и вопросительно смотрела на двоих вошедших в
кабинет мужчин, вяло теребя пальцами подол юбки. А они молчали, не зная, как начать
разговор, чувствуя свою слабость перед всепоглощающим ужасом развернувшейся
человеческой трагедии.
Представив следователя и умолчав о собственном участии в расследовании, Леднев
назвал только имя-отчество.
– Мы знаем, что вам очень трудно сейчас говорить, Вера Георгиевна, но не могли бы
вы рассказать, как все случилось? – говорил он медленно и тихо, даже немного вкрадчиво,
опасаясь, что Вера замкнется в себе, и тогда из нее слова не вытянешь.
Она долго мерила их взглядом, переводя глаза от одного к другому, прежде чем
произнести хоть слово. Затем все же разжала губы.
– От чего же? Я уже почти в порядке. – Ее тон был нейтрален – сказывалось действие
успокаивающего – и речь замедлена. – Еще вчера Борис Андреевич просил меня выйти в
субботу, чтобы помочь разобрать бумаги. Он с головой закопался в документах по "Золотым воротам",
а сроки, на сколько я знаю, поджимали. Проект вступает в активную
стадию, нужны согласования…
– И часто вам приходится трудиться в выходные? – полюбопытствовал следователь.
– Да. Это нормальная практика. У нас ненормированный рабочий день. Иначе не
успеть. Но Борис Андреевич всегда относился ко мне с пониманием. Не требовал
невозможного. Сам-то работал с раннего утра и – часто – до глубокой ночи. А у меня