Корпорация Лемнискату. И начнется отсчет
Шрифт:
– Не понимаю…
– Люди – вот главное ключевое звено Вселенной. Перемены течения истории и событий вы отследить не в состоянии, только итоги. Вы, мадемуазель Ольга, сможете лишь заметить перемены в окружающих вас людях. Они останутся с вами, но никогда не будут такими, как прежде. Понимаете?
Я кивнула.
– Вот и прекрасно, – подытожил глава творцов, захлопывая книгу и забирая ее у меня.
– А какой?.. – я покосилась на Разинского.
– Корнейси… – начал Алексей, сразу поняв, что мне
– Человеческая кость.
Разинский презрительно взглянул на нашего главу, одним махом допил вино, поставил бокал на стол и, пожелав всем спокойной ночи, вышел.
– Он…
– Да, Алексей – неординарная личность, – поспешила произнести я, рассматривая пустой изящный фужер.
– Его сразу не разгадаешь. Что ж, поздравляю, Ольга: вы теперь – часть нас и творец первой степени – официально. Поднесите тотем к груди.
Выполнив указание, я почувствовала, как все тело словно обдало огнем.
– Боже мой!
Хватая ртом воздух, я заметалась по комнате. Корнейси, не выказывая особого беспокойства, налил мне немного вина. Я залпом выпила, хотя не сказала бы, что мое самочувствие стало получше.
Медленно, постепенно жар стал спадать, а руководитель лукаво улыбался.
– Что? – настороженно спросила я.
Вместо ответа мужчина покачал головой и пожелал мне спокойной ночи.
Безупречно выполнив первое задание, я была необычайно горда собой. Меня просто распирало от радости, хотя я и старалась этого не показывать.
Увы, радость длилась недолго. Подходя к интендантской мадам Малкин, чтобы сдать инвентарь, я неожиданно услышала разговор.
– Алексей, ты предвзято относишься к этой девушке. Это неправильно.
– Вы неправы, мадам. Просто корпорация так надеялась найти еще хоть одного творца первой степени, возлагала на это такие надежды… и тут – необученная девочка.
В голосе Разинского отчетливо слышалось разочарование.
– Алексей, ты пристрастен. И, я думаю, в тебе говорит задетое самолюбие. Она, несмотря на свою неопытность, очень способная и уже сейчас может прыгать дальше тебя. Ты же, похоже, достиг своего потолка. Древний Рим – максимум, который тебе доступен. А знания… знания можно дать.
– Да, только усвоит ли она их?
Ах ты… мерзавец!
Постучав и приоткрыв дверь, я, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, вплыла в комнату. Собеседники мгновенно обернулись, а Разинский, судя по выражению его лица, пытался угадать, как много я услышала из их разговора.
– Добрый вечер, мадам. Я пришла отдать вам вещи, взятые для задания.
В ответ на молчаливый поклон Разинского – изящный книксен. И снова поворот в сторону мадам.
– Как все прошло? Что-то ты выглядишь бледновато.
– Встретилась с динозавром, а так все хорошо.
– Умница! Но, видно, из-за того негодника ты сильно поизрасходовала свою энергию. Тебе необходимо отдохнуть.
– Я и направляюсь в свою комнату. Но нужно же было занести инвентарь.
– Вот, Разинский, учись! Всем бы такую ответственность за казенное имущество!
Первый творец только поморщился и вышел, а я повернулась к пожилой женщине.
– Скажите, мадам, а остальные творцы имеют превосходные навыки… во всех необходимых отраслях?
Меня очень беспокоил и задевал тот факт, что я могу быть в чем-то хуже их. И так отстаю практически во всем.
– Понимаю твои переживания, – улыбнулась мадам Малкин. – Но не стоит так сильно беспокоиться. У каждого из трех творцов нашей современности есть свои сильные и слабые стороны. Поэтому задания и распределяются между вами по-разному. Например, Джеймс ничем не выделяется. Он вроде бы умеет все, но особых талантов в каком-либо направлении у него нет.
Мадам Малкин улыбнулась снова.
– Разинский имеет очень богатый и обширный практический опыт. Но в плане исторических или необходимых теоретических знаний у него сильные пробелы. Он практически не разговаривает на других языках, может только понимать то, что ему скажут, и то с трудом. Именно поэтому его злит твоя принадлежность к творцам. Ты не только женщина, но еще и разбираешься в некоторых вопросах лучше него. А как он смешивает яды! Еще ни одного сложного состава не смог воспроизвести. Зато после его смесей человека ни одно противоядие не спасет. Да что человека – с их помощью, мне кажется, можно отравить даже творца!
– Но я не понимаю, при чем тут языки, если нас не видят и мы должны оставаться незаметными?
– Навыки вам в первую очередь нужны для выполнения заданий, а не для адаптации. К тому же не забывай: в прошлом вас могут видеть другие творцы или исключительные люди. Чаще всего они, убедившись, что никто, кроме них, вас не видит, пройдут мимо. Хотя… чем дальше в прошлое, тем больше опасность, если вас заметят.
Поблагодарив и попрощавшись, я в странно приподнятом настроении направилась прочь, даже не подозревая, какие еще открытия меня ждут.
Придя к себе, помывшись и надев тонкую ночную рубашку, я устало опустилась на кровать, и все было бы хорошо, не вспомни я про свой тотем. Движимая любопытством, встала и подошла к зеркалу. Это было крайне опрометчиво с моей стороны.
Тонкая вязь узора начиналась на скулах и витиевато спускалась на плечи и дальше по спине и груди на живот.
Внутри меня поднялась буря эмоций: восхищение, ужас, непонимание… Узоры начали наливаться и сиять красным светом.