Шрифт:
1
29 апреля 2000 года, суббота. Озерки, подмосковная резиденция корпорации «Росинтер»
Ужин на двести сорок персон, в меню одних только горячих блюд — добрая дюжина, а закускам и вовсе несть числа. Расстегаи с вязигой и бараний бок с кашей мирно соседствуют с запеченной в тесте грудкой фазана, фаршированной фуа-гра, с бургундскими улитками и бретонскими устрицами. На устрицы уже не сезон, говорите? Не будьте снобами, господа!
Ужин ужином, но не поесть же сюда съезжаются люди! Люди съезжаются на других посмотреть
Да, прием ожидается грандиозный. У Корпорации — праздник, а потому весь персонал Озерков с раннего утра на ногах, да еще нагнали народу из центрального офиса.
Тридцать официантов снуют между столиками Зеркального зала. В темпе рапсодий Листа: быстро, очень быстро, максимально быстро, еще быстрее. В дальнем углу только заканчивают расстилать скатерти двое в белых рубашках, а следующая пара уже толкает следом тележку, гремящую драгоценным фарфором, белым и синим, а вслед за ними еще двое звенят серебром приборов. Снежной белизны салфетки прохладного льна быстро-быстро сворачиваются трубочкой, одна за другой, вдеваются в витые серебряные кольца, ложатся у приборов…
Мелькают белые рукава. Один короткий прицельный жест — и тарелка встает точно на отведенное ей место, следом другая рука единым взмахом разворачивает сияющий ряд вилок, вилочек, ложек, ножей…
— Время, время! — кричит старший официант с лицом решительным и страшным, проносясь мимо черно-белым вихрем, — Чтоб через пятнадцать минут все было готово!
Рабочие, монтировавшие сцену и свет в дальнем углу зала, заканчивают возню. А на сцене уже хозяйничают лохматые молодые мужчины, устанавливая аппаратуру, подстраивая звук, бесконечно повторяя в микрофон: «Раз, раз, раз, раз…». Ох, и надоели!…
Старший официант слишком торопится. Гости начнут съезжаться только через час. Хозяева — и среди них двое самых главных — здесь с утра. В шахматы режутся в верхней гостиной.
— Толя! — перекрывая звон, бряцанье металла, пробы звука, гудит бас управляющего, — Я про мелки в бильярдную сколько раз должен повторять?
— Один момент, Иван Осипович! — летит из холла голос неведомого Толи, — уже несу!
— В боулинг минералки отнести! — гудит бас, удаляясь, — Миша! Бегом туда человека…
В боулинг — минералки, в бильярдную — мелки. Да проверить, полны ли коробки в сигарной комнате, хватает ли стульев для оркестрантов в танцевальном зале, исправно ли звучат микрофоны в зальчике караоке, заменено ли зеркало в дамской уборной, как было велено — прежнее-то безбожно толстило…
В холле почти накрыты столы для кофе и аперитива, сквозняк носит запахи свежих цветов, расставленных всюду — на маленьких столиках меж покойными сафьяновыми диванами, у подножья дубом обшитой широкой лестницы, у дверей, ведущих в Зеркальный зал, в вестибюль, в большую гостиную. Четверо флористов, из которых трое — девушки, а то, что осталось — то ли девушка, то ли парень,
Двое барменов перетирают звонкий хрусталь — не граненый, гладкий, тонкостенный, — выставляют сияющие ряды пузатых бокалов. В специальных подставках покоятся на боку бутылки с винами, на серебряных подносах ждут своего часа темные коньячные пузыри, плоские бутыли с виски и бренди, прихотливые сосуды с тягучими сладкими ликерами. У каждого из гостей — свое понятие об аперитиве, хозяева не велят ограничивать их фантазии, и если еще до ужина трое-четверо высокопоставленных сомлеют от выпитого — никто не удивится.
Плотные ребята в сером, неприметном, с кнопочками раций в ушах, прохаживаются по холлу. Охрана. И от кого, скажите, будут охранять? Пятнадцать гектаров земли вокруг центрального здания резиденции окружены по периметру чуть не крепостной стеной. Несколько постов, камеры наблюдения, сигнализация…
Вот один, вроде бы, тоже из этих, вроде бы — такой же серый, такой же неприметный, как прочие, а все же выделяется из остальных. Ростом меньше, телосложением суше, волосом рыжеват, а лицом — пегий. Это директор Корпорации по безопасности, бывший начальник окружного управления ФСБ, полковник госбезопасности в отставке Георгий Петрович Шевелев. Человек-легенда.
Быстро, быстро, еще быстрее. Быстро, но без суеты движутся люди, мелькают озабоченные лица, тревожно и весело звенят голоса. Сегодня у Корпорации праздник!
Трелью зашелся чей-то мобильник.
— Да, — ответил голос человека-легенды, — Да, узнал… Нет… Нет, не в курсе, рассказывай… — Шевелев надолго замолк — слушал, — Когда это случится? Десятого? Черт… — помолчал, потом прочистил горло и сказал совсем тихо, — Я понял. Понял. Да, это серьезно… Спасибо.
Отключил телефон. Помолчал, постоял на месте. Потом так же тихо, но очень внятно произнес:
— Твою мать… Встряли! — и быстро пошел вверх по лестнице.
В начале мая темнеет поздно, в шесть пополудни — белый день. В верхней гостиной раздвинуты плотные кремовые шторы, легкий ветер из приоткрытого окна надувает гардины. Хорошо, когда на улице не жарко и не холодно, когда сквозняки приносят запахи близкого леса, уже зеленого, еще не пыльного. Хорошо жить без кондиционера. От кондиционированного воздуха у него вечный насморк.
Старцев откинулся на спинку широкого кресла, вытянул ноги. Сказал:
— Ну?
Сидящий против него молодой человек привычно сдул упавшую на бровь белокурую прядь. Лет молодому человеку было тридцать пять, роста он был не то что высокого, а очень высокого, и это бросалось в глаза даже сейчас, когда он сидел в кресле. Лицо у молодого человека было такое, будто он никогда в жизни ни ел мяса, ни разу не солгал и не знал женщин. Верить этому лицу не стоило.
Блондин поднял глаза, и на свету из темно-серых они тотчас сделались синими.
— Дай подумать! — попросил он, и снова уставился на шахматную доску, раскрытую на столике, стоящем между ним и Старцевым.