Корпус 38
Шрифт:
— Вы уверены, что все в порядке? Вы очень смелая.
— Что вы хотите? — фаталистически произносит она. — Чтобы я пошла по этому поводу к психологу? Скажите? Можно… Можно что-нибудь с ними сделать?
— Что бы вы хотели сделать? Это был неофициальный визит.
— Я могла бы вас полечить.
— Вы психиатр, да? Тогда лучше не надо.
Она нервно смеется. Проделать такой путь, чтобы чуть было не оказаться изнасилованной и любоваться разбитым носом Стейнера. И все это — без всякой причины. Ее соображения насчет детства Данте
— Не возражаете, если мы доедем до мыса Рац? Если только вы не хотите сразу вернуться в отель.
Она поворачивается к нему, разглядывает его расквашенный нос. Он изменил Стейнеров профиль. Его руки лежат на руле, пальцы левой — в постоянном движении. Он сосредоточен на дороге.
— Годится.
В эти летние каникулы Бретань совсем на себя не похожа. Ни ветра, ни облачка, лишь ровное голубое небо и зеленые рощи с разбросанными кое-где пятнами желтой травы. Дома из гранита — словно бесполезные крепости.
Она включает радио.
— Можно?
Он не отвечает.
Она узнает тихую гитару и поставленный голос Лу Рида с «Нью-Йорка». Четырнадцать альбомов, и вот — «Dirty Blvd.». [49] Это было в 1989-м. Когда по всему миру играла ламбада, Лу Рид уцелел и выпустил этот чудесный альбом. Городские баллады, что распевали на улицах полицейские, путаны и наркодилеры. Как раз тогда исчезла малышка Кати Безертц.
Окна машины открыты, и ветерок уносит обрывки музыки. Машина выезжает на площадку. Стейнер выключает зажигание.
49
«Грязный бульвар» («Dirty Blvd.») — песня американского рок-музыканта Лу Рида (Lewis Allen Reed, p. 1942) с альбома «Нью-Йорк» («New York», 1989).
— Дальше я пойду пешком.
— Идите один.
Он хлопает дверью, закуривает и уходит.
В машине Сюзанна хочет снова включить радио. С выключенным зажиганием радио не работает. Она тоже выходит из машины и направляется следом за полицейским, который исчез за склоном.
Она видит, как он неподвижно стоит перед океаном, чей напор затихает на скалах. Заявляется какое-то семейство, но, увидев, что место занято, уходит. Когда Стейнер поворачивается, Сюзанна видит, что его белая рубашка в крови.
— Черт! Не могу в это поверить!
Пабло Ортиз бьет ладонью по двери «Меру» и снова и снова бьет со всего размаха. Плохо смазанные петли скрипят.
— Мразь! — орет он, продолжая сражаться с дверью, готовый вновь излить на нее свою ярость.
Жан-Люк Орсини, качая головой, озабоченно смотрит на это с трудом сдерживаемое бешенство. У его приятеля, хоть и не такого шкафа, как он сам, все же второй дан по каратэ-сётокан. Жан-Люк уже видел, как тот ударом
— Если я найду ту мразь, которая украла мою машину… О черт!
Он не заканчивает фразу. Но то, что подразумевается, хуже самих угроз.
— Ты подал жалобу? — спрашивает его второй вышибала.
Пабло пожимает плечами:
— Что толку… Да, я подал жалобу. Но что они сделают? Пошлют к черту мой «гольф», и все. Идиоты. Черт! Может статься, это один из тех мужиков, которых мы выгнали.
— Я же тебе говорил, держи ее на виду!
Створка двери открывается еще до того, как Пабло успевает снова ударить. Появляется Жан Абелло. Открытая белая рубашка и отросшие волосы контрастируют с бритыми головами вышибал и черными футболками, что обтягивают их татуированные руки.
— Добрый вечер, патрон.
— Привет. О Каро что-нибудь выяснилось? Нашли ее машину на обочине магистральной.
— Черт, — говорит Ортиз.
— А твоя машина?
— Ничего не известно, — говорит он с отвращением. — Я подал жалобу…
— Да, похоже, драндулет тебя расстраивает больше, чем подружка.
— Подружка, подружка…
— Пока что я сообщил об ее исчезновении, и полицейские собираются осмотреть ее машину.
— Вы думаете, это имеет отношение к «гольфу»?
— Ортиз. Я плевал на твой «гольф». Каро исчезла. И больше не приставай ко мне с твоим «гольфом».
Вышибала сжимает кулаки.
— Но я скажу им, что твоя машина и Каро исчезли одновременно. Не понимаю, какая тут может быть связь, но я не полицейский. Может, они поймут.
— Может, она сама удрала с машиной Ортиза, — не сдержавшись, смеется Орсини.
— Заткни пасть! — угрожает Ортиз сквозь зубы.
Глава 22
— Жильбер?
— Что?
— По-моему, у нас проблема с Эммой.
— Проблема?.. Какая проблема? — спрашивает он, не отрывая глаз от книги, которую держит над головой, закрываясь от солнца.
— Проблема со мной.
— Так проблема с тобой или проблема с ней? — спрашивает он, высовываясь из-под книги.
Сидя в тени зонтика, она наклоняется, чтобы смазать ноги нежным кремом, который быстро поглощает ее смуглая кожа. Он отмечает, что после липосакции ее живот позволяет надевать раздельный купальник — даже когда она сгибается, никаких складок.
— Она больше не хочет со мной разговаривать, — говорит она, не отрывая взгляда от своих ног. — Смотрит на меня так, будто мы незнакомы. Это недопустимо, понимаешь? Говорит мне, что ей не нужна другая бабушка. Это правда, я в возрасте, но тем не менее.
— Это неприятно, — говорит он, пряча улыбку. — Учитывая то, что я с тобой сделал. Хочешь, чтобы я с ней поговорил?
— Не говори мне, что ты ничего не заметил! Я занимаюсь твоими дочерьми, пока их мать разъезжает черт знает где, я мила с ними, и вот что я получаю взамен. Даже Анжелика… Не знаю, можно сказать, что Эмма плохо на нее влияет.