Корпус А
Шрифт:
– Привет, Ким. Как успехи у тебя?
– Привет, Наиль. Пока ничего нового.
– Не беда, все тайное становится явным рано или поздно. Попробуй обратиться в отдел кибербезопасности. Посмотрите, что в соцсетях и в смсках.
– Да, как раз сейчас собираюсь к ним зайти.
– Ну вот и правильно. Уверен, они что-нибудь откопают.
– Слушай Наиль. А у нас нет никакого справочника по старинным маньякам? Думаю, может быть посмотреть для общей картины.
– Нет, Ким, они запрещены законом 211. Никакой популяризации и романтизации преступности, никакой «памяти в вечности», никаких имен и прозвищ.
– Ну хоть какую-то справочную информацию ведь я могу
– Конечно. Есть внутренняя закрытая база данных ГУРП, там каждая такая тварь указана под номером. Нужно писать официальный запрос на доступ для работы.
– Ясно, спасибо. А о ком ты только что рассказывал этому парню?
– В каком смысле «о ком»?
– Ну ты сказал, «эта девушка, молодая, красивая, как ты».
– Ааа. Это… ну, ни о ком конкретно или о ком угодно, как посмотреть. «Собирательный образ», как говорится. Их же сотни. Тысячи. Десятки тысяч. Ты разве не помнишь? Рене Хартевельт, Лариса Ткаченко, Данна Лориа, Мэри Джейн Келли, Карен Спаркс, Сьюзан Кертис, Лена Закотнова… 7
7
Рене Хартевельт и др. – девочки, девушки и женщины, погибшие насильственной смертью в разное время в разных странах мира от рук неадекватных мужчин-убийц.
– Ничего себе у тебя память! Я почти ничего не помню из курса про серийных убийц.
– Ну, наверное, ты хорошо помнишь что-то другое.
– Слушай, Наиль… Можно мне посмотреть на исполнение наказания завтра? Ведь мне, скорей всего, когда-то тоже придется.
– Не придется, если не захочешь. По крайней мере в первый год. Тем не менее, я думаю не можно, а нужно. – он улыбается, поднимая вверх указательный палец. – Заодно проведем первичный инструктаж. Приходи завтра к десяти утра на седьмой этаж в сектор Б, Зал Исполнения Наказаний № 17. Пойдем, я выпишу тебе одноразовый пропуск на сутки. И, Ким, если ты чувствительно относишься к таким вещам – лучше не завтракай.
***
В этой части здания нет окон. В смысле, окна есть, пожарную безопасность никто не отменял, но они совсем не пропускают свет. Все этажи Блока Исполнения Наказаний, с четвертого по восьмой, наглухо зашиты светонепроницаемыми панелями, наружная сторона которых – плазменные экраны для видеороликов, объявлений и бегущих строк ГУРП.
Здесь можно выйти из лифта только приложив код-пропуск к сканеру – иначе кнопку этажа просто не удастся нажать. Около лифта стоит несколько конвоиров и один полицейский. Полицейский, заметив мой синий бейдж поднимает приветственно руку, конвоиры, само собой, продолжают стоять как манекены, ничем не выдавая своих супер способностей.
Я медленно иду по коридору, пытаясь отыскать нужный зал. Кругом лишь закрытые двери, серые стены и тусклый свет с потолка. Унылое место, темное, мрачное, холодное, словно подземелье. Меньше всего мне хочется когда-либо оказаться здесь в качестве заключенного. Тренажеры имитаций не обязательно размещены в таких удручающих интерьерах, например, родительский блок совсем не похож на этот. Как и центр подготовки пилотов-пожарников. Там красиво, уютно, светло, а главное в любой момент можно передумать и прервать процесс тренировки, и сама эта тренировка – абсолютно добровольна.
Дверь зала № 17 открыта. Здесь тоже темно. Слабый мерцающий свет падает на большое черное кресло в центре. Выглядит оно довольно жутко, хотя может быть так кажется потому, что мне точно известно,
– Для исполнения наказания вам нужно раздеться полностью.
Мужчина начинает снимать с себя одежду. Тело у него крепкое, сплошь волосатое, на его месте совершенно точно нужно было принимать гормоны. По крайней мере в общий городской бассейн с такой растительностью точно не пустят, только в мужские помывочные на окраинах. Бока у парня немного жирноваты, и задница тоже. Не могу утверждать наверняка, но, по-моему он чем-то пахнет даже несмотря на то, что перед сеансом терапии его должны были помыть. Наиль достает из ящика под креслом одноразовый чехол из тонкого серого неопрена, натягивает его, начиная с подголовника.
– Вот смотри, здесь голова сюда руки, сюда ноги, сюда задница – здесь специальные дырочки на случай если он обоссытся. – Наиль показывает пальцем на крошечные отверстия на пластике лежака. – Гадить ему нечем, клизму с самого ранья делают парни из санблока. А то потом тут не выветришь, не отмоешь. Я сам никогда так не попадал, слава матерям, но ребята рассказывали, был как-то случай. В санблоке то ли отвлеклись, то ли забыли, то ли перепутали, в общем совершенно полного мужика положили на кресло в восьмом зале, прикинь? Три года назад, или что-то около того. Так он им там такой фейерверк устроил, пришлось его прямо вместе с креслом отмывать из пожарного шланга, снова вырубать на неопределенное время…
Я внимательно слушаю, киваю, рассматриваю кресло и пол, изо всех сил стараясь не смотреть на парня. Сколько пройдет времени, прежде чем я начну вести себя с заключенными также, как Наиль? Будничным голосом рассказывать при них о том, что им, возможно, предстоит обгадиться прямо здесь спустя каких-то десять минут? Я даже не знаю, как его зовут, но спрашивать сейчас не самая хорошая идея.
– Трусы тоже снимать? – парень поднимает лицо и смотрит на меня в упор, нижняя губа предательски дрожит. Он немного выше меня ростом и шире в плечах, но выглядит совершенно потерянным и жалким. Я молчу, переводя взгляд на Наиля.
– Все. Снимать все. – говорит тот. – Вот так. Теперь забирайтесь на тренажер.
Преступник делает все очень медленно, то ли тянет время, то ли оцепенел от страха, хотя скорей и то, и другое вместе. Медленно заносит ногу на ступеньку, медленно приподнимается, медленно поднимает колено на тренажер… Когда наконец он лежит на месте, Наиль нажимает на кнопку пульта, и металлические обручи затягиваются на лбу, запястьях, локтях, коленях и лодыжках. Он держится молодцом, хотя с самого начала плачет – без единого звука, маленькие капли то и дело стекают по щеке то с одной, то с другой стороны. Я заглядываю куда-то внутрь себя, чтобы понять, почему мне его жалко и осторожно отступаю за кресло, к подголовнику, где пристегнутая обручем голова и жирная шея с двумя складками. Представляю себе, как этим огромным, полноватым, пахучим, волосатым телом он зажимает на улице какого-то человека, хватает за руки, сует грязные пальцы под одежду, шевелит и бьется мохнатыми бедрами, сладострастно пыхтит, мычит, елозит не бритым, колючим, вонючим слюнявым ртом… Нет, не жалко. Это всегда работает.