Коррекция
Шрифт:
– Да, товарищ директор, – ответил один из испытателей. – Все выходные параметры по станциям в норме.
– Сейчас бы выпить! – сказал кто-то из инженеров.
– Все вечером! – повернулся к нему Капица. – Устроим в столовой торжественный ужин. Заслужили!
Никто об их успехе не напечатал в газетах и не сообщил по радио, но на третий день в Центр приехал сам Берия с большой свитой, в которой находился и Капустин. После их отъезда группу руководителей и главных специалистов Центра наградили орденами Трудового Красного Знамени и Сталинскими премиями, а все, кто работали на объекте,
– Даже мне расщедрились на две тысячи, – похвасталась жена. – Вношу в общую копилку!
– Деньги лишними не бывают, – сказал Алексей. – А у нас их больше ста тысяч. Лишь бы в чью-нибудь светлую голову не пришла мысль о денежной реформе. Что же это ты к Лаврентию не подошла? Заметила, что Капустин был какой-то дерганный? Точно ждал, когда мы побежим жаловаться.
– А что к нему подходить, – со скрытой обидой ответила жена. – Он с тобой за руку здоровался, мог бы и сам пригласить. Значит, так надо!
– Зря на него обижаешься, – заступился за Берию Алексей. – Видела, какой он за собой хвост приволок? Не хватало еще, чтобы глава партии и государства с нами где-нибудь закрылся и точил лясы. Тебе мало тех сплетен, что уже есть?
Прошло девять дней, и мир рухнул. Все началось с сообщения о смерти Сталина. После отдыха и лечения его самочувствие улучшилось и вот такое... Многие просто отказывались верить услышанному. Во вторник девятого декабря он, как обычно, поздно лег, а утром его мертвым обнаружила приехавшая на дачу дочь. Диагноз консилиума медиков был единодушным – вождь умер от острой сердечной недостаточности. По всей стране был объявлен день траура, повсюду были вывешены скорбные флаги.
– Как же так? – растерянно говорила Лида. – То прожил до пятьдесят третьего, а сейчас умер на три года раньше?
– У меня только одно объяснение, – сказал ей Алексей. – Мы очень сильно изменили будущее, судьбы многих людей, в том числе и его. А в его возрасте толчком к ухудшению состояния может стать что угодно. Люди иной раз и от радости умирают. А он сделал все, что хотел. Лишь бы его смерть опять не использовали для расправ и сведения счетов. Надеюсь, Василий на этот раз не станет валять дурака.
– Светлану жалко! – вздохнула Лида. – Неужели она опять уедет из Союза? И как это еще скажется на положении Берии. Власть ему Сталин передал, но постоянно поддерживал.
Три дня москвичи и многочисленные делегации прощались со Сталиным, после чего его гроб доставили к Мавзолею Ленина и после траурного митинга занесли внутрь. Никаких гонений, арестов или отставок высокопоставленных лиц не последовало. Даже его лечащих врачей никто не тронул, что уже само по себе вызвало удивление.
После похорон Сталина работа в Центре вошла в привычную колею. Реактор, к которому спешно тянули еще две ЛЭП, работал без сбоев, а небольшая смешанная группа ученых и инженеров разбиралась в результатах испытаний и готовила свои рекомендации по увеличению выработки энергии и удешевлению конструкции. Одновременно в правительство был послан отчет о результатах работ по накопителям с предложениями по развертыванию их производства и областях применения. Вскоре из Москвы затребовали специалиста по накопителям с образцом, и Капица отправил Михаила с парой готовых изделий и хорошей охраной. Через неделю Гольдберг вернулся обратно.
–
На этот раз Сталинских премий почему-то не было, но всем дали по пять окладов. За десять дней до Нового Года лабораторию перебросили куда-то на Северный Кавказ. Алексей, как заместитель Капицы, остался в Центре. Пётр Леонидович простыл и Новый Год провел в кровати, а Самохины отпраздновали его только вдвоем. Был большой стол, уставленный деликатесами, была нарядная елка, не было только одного – праздничного настроения.
– Сидим, как на похоронах, – в сердцах сказала Лида. – Праздник, а на сердце тревога, все время ждешь беды. Разве так можно жить? Слушай, Леш, давай все бросим и уедем куда-нибудь далеко-далеко? Денег много...
– А ребеночка ты уже не хочешь? – спросил Алексей. – Я бы сам с удовольствием все бросил, но пока Берия у власти, и нам ничего не угрожает, надо держаться. Ну сбегу я сейчас и что? Забыла уже, что я не только зам у Капицы? Из моего министерства не убегают. Из него даже уволиться трудно. Искать нас будут однозначно. Тот же Берия с них шкуру спустит, если не найдут. А я тех изготовителей фальшивых паспортов сдал, а других не знаю. И зимой подаваться в бега трудно.
– А если попросить Берию? – жалобно посмотрела на мужа Лида. – Пользы от нас уже особой нет, неужели не поможет?
– Может быть, и поможет, – задумался Алексей. – Совсем без присмотра вряд ли оставит, но уволить из органов может. Его присмотр я бы пережил, это не то что сейчас, когда о нас знает уйма народа. Только как ты думаешь с ним связаться? Он сам здесь может вообще больше не появиться, а нам к нему ходу не будет, даже если приедем в Москву. Разве что попытаться через Светлану... Она с ним в последнее время перед нашим отъездом вроде больше не собачилась.
– А если через Капустина? – предложила Лида. – Скажешь ему, что ответишь на вопросы после того, как он нам поможет связаться с Лаврентием. Ведь необязательно потом говорить все. Если уйдем в тень, это будет не так страшно.
– Можно попробовать. Только вначале поговорю с Капицей. Давай завтра к ним сходим вдвоем. Ты развлечешь Анну Алексеевну, а я с ним объяснюсь.
Утром первого Лида замесила тесто и испекла пирог с земляничным вареньем. С этим пирогом и направились в квартиру директора, где их с радостью встретила Анна Алексеевна.
– Молодцы, что пришли! – сказала она, принимая блюдо с пирогом. – Это у вас что? А пахнет-то как! Обувайте тапки, полы холодные. Заходите в гостиную, а я сейчас поставлю чай. Муж у себя, если хотите, можете зайти.
– Давайте я вам помогу, а мужчины пока пусть общаются друг с другом, – предложила Лида. – А мы потом зайдем.
– Хорошо, что вы пришли, – обрадовался при виде Алексея Пётр Леонидович. – Не люблю жаловаться или признаваться в собственных слабостях, но мне как-то тоскливо. Дети и друзья далеко, а здесь только подчиненные. Начал сходиться с Гольдбергом, так и его забрали. А с вами интересно поговорить.