Корректировка 2
Шрифт:
Я многозначительно и многообещающе улыбался. Важно заяснял: биополе, мол, большая сила!
— Ой! — вдруг спохватилась Лейла, — А это навсегда вылечилось, или?..
Блин, я даже не подумал этим поинтересоваться, тоже мне лекарь-пекарь. Переадресовал вопрос Киру.
— Дал команду наноботам перестроить нервные цепочки, чтоб ликвидировать источник боли, — сообщил тот. — На это потребуется некоторое время, в течение которого возможны новые приступы меньшей интенсивности, но наноботы будут автоматически активироваться для их подавления.
— Ты мне мозги не парь, Склифосовский,
— Скорее, да, чем нет, шеф.
— Навсегда, — сказал я, насторожено глядящей на меня девушке.
— Слава Всевышнему! Иншаалах! — облегченно выдохнула она. — Слушай, а ты сейчас в себя ушел, сидишь, глаза остекленевшие…
— Общаюсь с космосом, — пошутил я, — А, кстати, где твоя мадам наставница? — поинтересовался, чтоб сменить тему.
— Мария? Так она с мужем своим у него в служебке спят. А я по ночам дежурю. Ночью спокойно, делать, считай, ничего не надо, сижу, книги читаю…
Она показала заложенный закладкой томик «Анна Каренина».
— Классику читаем, — сказал я с одобрение.
— А ты, когда успел так зарасти? — вдруг спросила Лейла, — я тебя даже не узнала сперва. Вроде в вагон заходил бритый, — она засмеялась.
Я пожал плечами.
— Волосы быстро растут.
На самом деле, я по совету сподвижников менял внешность. Решил отрастить легкую бородку с усами. В сочетании с модными дымчатыми очками без диоптрий, которые я прикупил для ради имиджа и бейсболкой с англоязычным принтом, я смотрелся чуть ли не иностранцем. Ах да, ускоренный рост волос на морде обеспечили наноботы. И не только рост, но и дизайн будущей бородки. На самом деле, Кир сообщил мне, что теперь, когда я не шляюсь туда-сюда из прошлого в будущее, наноботы наконец-то могут заняться моей перестройкой. Правда, предупредила Ева, есть грань после пересечения которой, я не смогу вернуться обратно в будущее из-за рассогласования первоисточника и производной.
Поразмыслив немного, я прикинул — а оно мне надо туда возвращаться? Что меня там ждет, кто меня там ждет?.. Старость и скорая смерть меня там ждет. Была не была — перестраивай.
Мы просидели с Лейлой до рассвета под стук колес. Пили, чай болтали. Она рассказывала мне о своем выдающимся папаше, вхожем во все Бакинские кабинеты, о матери, которая скучает по своему Мариуполю и всё мечтает когда-нибудь туда вернуться, о старших сестрах, Джамиле и Катюше (да, да, мама Галя настояла, чтоб хотя бы у одной из дочерей было русское имя) — они замужем и живут отдельно.
— Закончу институт и в Москву уеду, в аспирантуру поступать, — решительно заявила Лейла.
— А чего так?
— В России женщина — человек! А у нас придаток к мужчине. У нас молодая красивая девушка…
— Как ты? — не удержавшись, перебил её я.
— Например, — с достоинством согласилась она. — Одной на улицу выйти, даже днем риск, а уж вечером… кепконосцы эти, тараканы усатые, проходу не дадут. Нет к натуральным азербайджанкам, черным, не лезут. В нашем городе родственники за это убить могут, поэтому и не пристают, явно, во всяком случае. А я для них уже слишком русская, особенно если волосы осветлить. Однажды попробовала: реакция — ужас! Невозможно было за пределы студгородка выйти, пришлось срочно перекрашиваться.
Я
— У вас девушка может одна пойти на пляж, взять книжку, позагорать, а у нас не может, — продолжала обличать Лейла.
— Почему?
— Потому что если пришла без мужчины, решат — девица легкого поведения, могут и изнасиловать, если рядом людей не окажется.
— Изнасиловать везде могут, — философски заметил я. — В районных городишках и у нас, одиноким девицам на пляже лучше пьяной компании на глаза не попадаться.
— Могут, но у нас вероятности больше. — упрямо возразила она. — И потом, я в районных не собираюсь жить. Ненавижу менталитет этот восточный: шашлык-машлык, зелень-мелень, салат-малат, культур-мультур, ара, да… эти туфли-чарых на ногах, эти кепки-аэродромы на тупых башках… гавору па-руски харашо, но часто путаю слова… о, мелике! (принцесса, аз.) джейран-байран.
Она так забавно пародировала акцент, что я не смог удержаться от смеха.
— Театр абсурда, — сказал я в поощрительной манере.
— Что? Да, абсурд, конечно, абсурд, — согласилась Лейла, тоже посмеялась и сообщила:
— Аллах, Мухаммад ва Али…
Я даже не стал спрашивать, что это значит. Зато спросил:
— Лола, а у тебя парень есть?
Она неожиданно серьезно на меня посмотрела.
— У нас не бывает парень, у нас бывает жених. А зачем мне жених из Баку, если я не собираюсь там жить? Вот когда я буду жить в Москве, тогда у меня будет парень! — сказала она с вызовом.
Потом стала расспрашивать меня — кто я, да что я?
Я рассказал: живу, мол в Ленинграде, учусь в ЛГУ. Заработал в стройотряде денег и решил вот, съездить в Баку. Почему в Баку? Да просто так, захотелось. Почему сел в Обнорске? Сходил с поезда родственников проведать. Про свой липовый диплом азербайджанского художника решил помалкивать.
Несколько раз поезд останавливался на станциях, я запомнил Ростов.
С нашего вагона никто не выходил и не садился, но проводник по инструкции, во время остановки поезда, должен стоять в проходе. Я помог девушке отворить тяжелую входную дверь и спустить трап. Нашему последнему прицепному вагону не хватило платформы, пришлось приподнять трап, освобождая ступеньки лестницы.
Потом мы стояли вместе с Лейлой, дышали легким южным воздухом. После того, как поезд трогался, возвращались в купе.
Так мы мило и протрепались всю ночь, пока на рассвете не заявилась сонная Мария. Хмуро глянула на нас.
— Воркуете голубки? — сказано было с таким подтекстом, что Лейла явно смутилась, а я предпочел ретироваться.
Я спал до обеда, Лев Маркович ушел к своим ребятишкам и мне никто не мешал. Но потом он вернулся со своим лучшим учеником Мишей Сахаровым, тощим, коротко стриженным, белобрысым, малолетним ботаном, с ушами, торчащими, как ручки у сахарницы. Они тут же засели за шахматную доску, предварительно спросив: не помешают ли они мне?