Корректировщик
Шрифт:
Алиссон автоматически записал номер телефона, положил трубку, посидел с минуту, потом лег. Но сон не приходил.
Вирджин Кемпер был летчиком на службе [4] и второй год работал в отряде ВВС, обслуживающем ядерный полигон в Неваде: фотометрия, киносъемка, радиационный контроль. Ему шел тридцать третий год, и парень он был серьезный, хотя и с хорошо развитым чувством юмора. Случай, о котором вспомнил Алиссон, произошел в прошлом году: Кемпер прислал Норману громадный ящик, в котором находились якобы части «скелета диметродона» – древнего спиннопарусного ящера. Алиссон работал в Пенсильванском институте палеонтологии
4
Гражданские лица могут работать в армии США по найму.
Алиссон занялся завтраком, потом позвонил Руту Макнивену:
– Салют, холостяк! Хорошо, что тебя можно застать дома хотя бы по воскресеньям. Мне нужен отпуск за свой счет, примерно на неделю, может быть, две.
В трубке раздался смешок заведующего лабораторией.
– А место на Арлингтонском кладбище тебе не нужно? Могу уступить свое. – Макнивен шутил часто, но не всегда удачно. – Ты что, решил жениться второй раз?
– Нечто в этом роде. Еще мне нужны дозиметр, счетчик Гейгера и аптечка.
Тон Макнивена изменился:
– А как я объясню это директору? Если ты собрался в экспедицию, действуй официальным путем.
– Официальным не могу, мне надо навестить приятеля, срочно. Придумай что-нибудь, завтра в десять я должен быть в аэропорту. Спасибо, Рут!
Не давая Макнивену опомниться, Алиссон нажал на рычаг и начал обзванивать соответствующие службы по бронированию мест на самолет и доставке билетов на дом. Затем нашел карту штата и углубился в изучение географии окрестностей Тонопы. Если уж он брался за дело, то готовился к нему основательно, с тщанием опытного, битого не раз человека, закаленного многими жизненными передрягами.
Он был старше Кемпера на три года, но склонность к риску, даже порой с оттенком авантюризма, проглядывала в его облике так четко, что в свои тридцать пять Алиссон выглядел студентом, а не доктором палеонтологии и археологии с восьмилетним стажем. «Мальчишеский» вид уже не раз сыграл с Норманом злую шутку, в том числе и в браке, когда на третьем году супружеской жизни жена вдруг вознамерилась командовать им, упрятать «под каблук», по выражению Кемпера, из-за чего и произошел раскол семьи. Тем не менее Алиссон не потерял ничего из того, что ценил: независимость, самостоятельность, тягу к приключениям и мальчишескую улыбку.
В понедельник утром Алиссон упаковал в саквояж дозиметры, щупы, пинцеты, молоток, нож, набор пакетов и в десять утра вылетел на «Боинге-747» компании «Эйр Пенсильвания» в Лас-Вегас, откуда самолет местной линии за два часа без происшествий доставил его в Тонопу.
Кемпер ждал его возле трапа, загорелый, худой, сверкая ослепительной улыбкой киноактера. Волна выгоревших до желтизны волос падала на его жилистую шею, скрывая старые шрамы. Одет Вирджин был в летный комбинезон, сидевший на нем как собственная кожа.
Они обнялись.
– По норме полагалось бы отвезти тебя сначала в отель, – сказал
– То есть как в путь? – Ошеломленный Алиссон безропотно дал усадить себя в машину. Кемпер сел рядом, и джип резво побежал по бетонному полю к левому крылу аэропорта – длинному бараку из гофрированной жести.
– У нас с тобой всего два дня плюс сегодняшний вечер на все изыскания. В среду намечается очередное испытание… Э-э… одной штучки…
– Не мнись, что вы там взрываете?
Кемпер засмеялся, остановив машину так, что Алиссон едва не проломил головой ветровое стекло.
– Всего полсотни килотонн под названием «Тайгершарк» и, что главное, совсем недалеко от того места, куда я тебя везу на экскурсию, милях в двадцати. Поэтому-то и надо поторопиться.
Они спустились в полуподвал и поужинали в столовой для летного состава аэропорта, рассказывая друг другу последние новости.
– Ну, а чем конкретно ты занимаешься в настоящее время как ученый? – поинтересовался Кемпер, не страдавший отсутствием аппетита ни в молодые, ни в зрелые годы.
– Пишу трактат о пользе вреда, – булькнул куриным супом Алиссон. – Причем уже второй.
– А без шуток?
– Я вполне серьезно: занимаюсь теорией пользы вреда. Ты уже слышал, наверное, что динозавры вымерли около трехсот миллионов лет назад?
– Ну, раз их нет сейчас, то, очевидно, вымерли.
– Есть несколько гипотез, определяющих причины регрессии рептилий: вспышка сверхновой звезды недалеко от Солнца, долгая галактическая зима – из-за попадания Земли в полосу пыли, накопление ошибок в генетическом коде и так далее. Все эти факторы нанесли непоправимый ущерб фауне и флоре нашей планеты, не так ли? Ну, а я пытаюсь доказать, что такой вред чрезвычайно полезен для эволюции приматов и вообще прогрессирующих форм жизни.
– По-моему, это ерунда.
– Истина ничуть не страдает от того, если кто-нибудь ее не признает, как сказал Шиллер. Ты его не знаешь.
– Откуда я могу знать твоих сотрудников? Я не о том, просто можно было бы найти проблему поинтересней. Правильно я тебя оторвал от рутины, чувствую – сохнешь на корню в тиши кабинета. Вон даже морщины на лбу появились… от усилий сохранить умное выражение лица.
– От такого слышу. – Алиссон улыбнулся. – Раз шутишь, значит, дела твои идут неплохо. А за то, что вытащил из города, спасибо, я действительно никуда в последнее время не выезжал. По теории моего непосредственного босса Макнивена город наносит организму человека комплексную травму, и надо бывать в нем как можно реже. Так ты мне скажешь наконец, зачем вызвал? Я еще не миллионер, чтобы ни за что ни про что выкладывать триста шестьдесят долларов за перелет из Питтсбурга в Тонопу.
– Миллионы нас ждут в пустыне, увидишь сам. – Вирджин расплатился за ужин, и они снова залезли в джип.
Самолет Кемпера стоял в ангаре под охраной мрачного капрала ВВС предпенсионного возраста. Вирджина здесь знали, и проблем никаких не возникло, никто даже не спросил, кто с ним летит, и куда, и по какому поводу. Алиссон оглядел самолет: моноплан фирмы «Локхид» с выпирающим брюхом и блямбой на носу – локатором в обтекателе, а также с дюжиной контейнеров на подвесках под крыльями.
Кемпер помог другу устроиться в кабине за сиденьем пилота, и через двадцать минут они взлетели в сторону низко опустившегося солнца. Алиссон и сам не любил проволочек, ожидания и размеренного ритма бытия, но и он был поражен тем, как быстро Вирджин принимает решения и, главное, претворяет их в жизнь.