Корректор
Шрифт:
– Живее к тауматургу, – бросил Фроузен.
– А что он может? – обречено сказал Альмарик. Ноги подкосились, он сел, спина коснулась стены дома, ладони обхватили голову. – Если бы он был в состоянии, думаешь не придумал бы хоть какую-то защиту от этих тварей, не говоря уже об их истреблении?
– Ты предлагаешь сидеть и ждать, пока они заберут и нас?
Альмарик в ответ безразлично пожал плечами.
– За мной! – рявкнул Фроузен.
Воины, опасливо таращась вверх, покинули ниши.
Альмарик повёл их по узким улочкам, лицо часто обращалось к небу, едва видимому в небольшой просвет между крышами. Только теперь Фроузен понял, для чего на черепице шипы и почему улицы такие узкие: цевиям сложнее протиснуться между нависающими крышами. Но это их не останавливает. Пару раз из дверей и окон высовывались любопытные, но горожане словно пугались отряда.
Городская стена вынырнула неожиданно: высокая, с многочисленными узкими лестницами. Верхняя площадка с зубчатым краем прикрыта широкой шипастой двускатной крышей. Между ней и краем стены узкий просвет, видны только ноги охранников. Крыша из листов железа, очевидно, тоже делалась с расчётом на цевий, а может быть на кого-то ещё. Вооруженные до зубов мрачные воины встретили их у широких, обитых железными листами, городских ворот. Быстрый осмотр отряда. В глазах каждого отразилась сочувствие. Так смотрят на тех, кто не вернётся. Мощный засов поднялся, шестеро едва смогли раздвинут створки. Фроузен застыл в удивлении. От городских стен начинается каменный лес: из коричневой земли, едва скрываемой чахлой бурой травой, словно зубы торчат тёмно-серые камни. Каждый высотой в несколько человеческих ростов. Одни расщеплены почти до основания, и непонятно какая сила удерживает от падения, другие раскорячены, на третьих как гигантские шапки нахлобучены плоские булыжники. Ближайшие к стене камни вывернуты из земли. Могучая рука или что-то ещё метнула их с такой силой, что опрокинулись не только соседние, но даже оставили после полета целую дорогу из поваленных собратьев.
– Ты лучше посмотри на стену, – посоветовал Альмарик.
Фроузен повернул голову, присвистнул. Помимо широких выбоин на огромных каменных блоках белеют глубокие царапины. Внизу их гораздо больше, чем вверху.
– Это барцелисы, – пояснил паж. – Если бы Майдар не сотворил этот заслон из камней и не обладал Силой, от города давно бы камня на камне не осталось. Но теперь городу не выстоять. Удержать натиск тварей без чар невозможно, а камни – всего лишь камни.
Грудь приподнялась, раздался тяжкий вздох, паж робко ступил за городскую черту. Ворота с протяжным скрипом, похожим на стон, захлопнулись за спиной. Альмарик вздрогнул.
Стоило недалеко отойти от города, как Фроузен ощутил дрожь земли.
– Кажется, накаркал, – в ужасе прошептал Альмарик. – Скорее!
По едва заметной тропке, теряющейся между камнями, они успели подняться на небольшой холм. С вершины открылся прекрасный вид на кажущуюся неприступной крепость. Что город доживает последние минуты, не верилось. С юга к воротам подошли огромные грязно-жёлтые ящеры. Тело покрыто толстыми костными пластинами, на головах словно рыцарские шлемы, есть лишь прорези для глаз. Из каждой пластины торчит по длинному шипу, особенно длинному на голове и хребте. Короткие толстые лапы вооружены мощными когтями. На конце хвоста костяная булава.
– Сто сорок пять, – насчитал Альмарик. – Всё, погиб город.
Твари остановились под стенами. Головы завертелись, будто в поисках уязвимого места. Воины перестали метаться между зубцами, каждый занял свое место. Установилась звенящая тишина. Самый крупный ящер издал горловой рык и барцелисы кинулись на, казалось, неприступную крепость. Трое атаковали хвостами ворота, остальные с лёгкостью поползли по стенам. До слуха Фроузена донесся резкий скрип, он с содроганием понял, что это когти входят в твёрдый камень. На тварей обрушился водопад камней, копий и горящей смолы. Один из ящеров взревел – кто-то удачно попал копьем в глаз. Добравшийся до зубцов, чтобы достать защитника, оторвал две передние лапы от стены и с грохотом рухнул на землю. Шипы спины вонзились в землю, барцелис замолотил ногами воздух, могучий хвост поднял тучу пыли. В почве образовались глубокие ямки. В незащищенное брюхо вонзилось множество стрел и копий. От крика боли Фроузен едва не оглох. Ящер немного подёргался, но вскоре лапы обвисли, и он затих. Вслед за первым, объятый пламенем, со стены свалился второй. Горящая смесь охватила голову, огненный плащ расползся по спине. Ослеплённый и разъяренный ящер заметался около стен. Рогатая голова со скрежетом и грохотом вонзилась в стоящий камень. Оглушительно треснуло. Камень опрокинулся, роняя и кроша соседние. Но и броня ящера оказалась не абсолютной защитой. Ослеплённый ткнулся в очередной камень. Средний рог, что над носом, с хрустом обломился. Раздался негодующий рёв.
Ещё одному ящеру удалось добраться до зубцов, но протиснуться между ними не получилось. Ящер полез на крышу. Несколько копий одновременно ударили в незащищённое горло. Могучая голова дёрнулась. Ящер взревел, но крик быстро перешёл в бульканье. Воины напирали на копья изо всех сил. Голова медленно отклонилась от стены. Даже с такого расстояния Фроузен разглядел красную струйку, стекающую с хвоста. Тварь сопротивлялась до последнего, но силы оказались неравными. Лапы разжались. Ящер в воздухе перевернулся. Мощное тело рухнуло на голову. Глухо хрустнуло, будто в воде раскололи большой камень. Воины радостно закричали.
Но и защитники города начали нести потери. Несколько ящеров не стали дожидаться, пока обольют огненной смесью, из ртов брызнули зеленоватые струи. Одежда и кожа тех, на кого попала хоть капля слизи, почернела как головешка. К реву умирающих и атакующих ящеров добавились крики боли осажденных. Они заметались по крепостной стене. Несколько выпало между зубцами. Ближайшие к ним ящеры накинулись на ещё живых, дёргающихся от невыносимой боли неосов. Фроузен содрогнулся от звука раздираемых тел. Запах крови привёл тварей в неистовство. Двум ящерам удалось взобраться на стену. Под их натиском крыши порвались как бумажные. Одновременно с ними в город ворвались те, кто атаковали ворота, хвосты проделали в створках широкую брешь. Пять барцелисов, толкаясь, попытались протиснуться в щель. Ворота рухнули. Дорогу преградили копейщики. Но удача отвернулась от горожан. Копья лишь бесполезно скользнули по мордам. Длинные языки тварей арканами подхватили ближайших защитников города. Чтобы проще было расправляться с жертвами, ящеры наступали на них передними ногами и рвали тела зубами, не обращая внимания на доспехи. Воины, даже будучи разорванными пополам, сражались до последнего. Многие твари лишились глаз и языков, но это не остановило остальных. Воздух наполнился воплями ужаса и запахом смерти. Остальные ящеры заметили, наконец, что ворот больше нет. Земля вздрогнула под ударом соскочивших со стен могучих тел. Даже каменный лес зашатался. Барцелисы ринулись в город. Грохот усилился, но даже он не смог перекрыть крики боли и ужаса. Вскоре на стенах не осталось никого.
Фроузен почувствовал, как в груди разгорается пожар. Захотелось вернуться и убивать, убивать, убивать. Но пришла отрезвляющая мысль, что ничем помочь не сможет, даже если погибнет. А в том, что погибнет, причем глупо, нет никаких сомнений. Ладонь утёрла ставшее мокрым лицо.
«Я отомщу за смерть каждого в этом городе, – пообещал он себе. – Но это потом, сначала – Хубилган».
Он резко развернулся. Альмарик, потрясённый увиденным, шарахнулся в сторону.
– Веди к Хубилгану! – рявкнул молодой тауматург.
Паж засеменил впереди. Воины, выстроившись в две шеренги, последовали за ними.
Каменный лес уступил место огромному кладбищу: древние могилы поросли грязно-бурой травой, некоторые провалились; склепы, одни небольшие полуразвалившиеся, другие построенные недавно из внушительных каменных блоков с высокими колоннами больше напоминают дворцы; простые и украшенные витиеватыми узорами и цветами ограды; памятники, разнообразных размеров, расцветок и форм, с вырезанными на них лицами. Фроузен сразу ощутил внимание к их группе. Показалось, что глаза ближайшего памятника заинтересовано повернулись в их сторону. Фроузен присмотрелся, каменные глаза переместились в сторону, а лицо приняло задумчивое выражение. Краем глаза ухватил движение. Показалось, что лицо восседающего перед входом в ближайший склеп изваяния, обратилось в их сторону. Молодой тауматург присмотрелся, но голова уже отвернулась от гостей. Альмарик поёжился.
– Такое впечатление, что за тобой кто-то наблюдает. Верно?
– И не один, – ответил Фроузен.
Воины за их спинами сгрудились, пальцы до белизны стиснули рукояти мечей. Миновали ещё с десяток полуразрушенных склепов, и паж, идущий первым внезапно остановился. Взгляд впился во что-то на дороге. Фроузен подошёл, присмотрелся. В центре выжженного круга кто-то словно выложил силуэт неоса из пепла. В свете луны блеснуло. Паж наклонился, пальцы подхватили цепочку, на которой повис медальон. Умелый мастер соткал из золотых нитей причудливый рисунок в виде кисти, на ладони которой виден папиллярный узор. В центре медальона бледным огнём горит синий камень.