Корректор
Шрифт:
Алекс рысью сбежал по лестнице.
Внизу, споткнувшись, едва не влетел в окошко пустующей вахты, источавшей запах пирожков с капустой. От стены отделился безобразно худой человек в толстых очках. Дожевывая что-то на ходу, он вытирал руки обрывком тряпки. Алекс протянул пропуск, но вахтер молча указал на открытый ящик стола. Перегнувшись, Алекс опустил туда бумажку, выпрямился, и прикрыл глаза от внезапной воздушной ямы. Краткие приступы новой болезни уже входили в привычку.
Прохладный ветерок свободы мазнул лицо. Сквозь голые
5. Город
После отъезда Светки чайник еще не успел остыть. И зеркало висело на своём месте.
Алекс вертелся в ванной. Что-то казалось не так.
Когда повернулся, в зеркале была Джулия – измученная, неухоженная, худая, с серыми кругами у глаз. Вздрогнув, он отстранился.
– Испугался? – с презрительным укором спросила она, и Алекс снова ощутил трепетный жар в груди. Столь сильный, какого не было даже в дни, когда Джулия была изысканной красавицей.
Боже мой. Она страдала и мучилась. Из-за меня. А я? Какой же я подлец в её глазах.
– Джулия. Прости, что исчез. Я не мог тебе сообщить. Я был в больнице, далеко отсюда.
Алекс замолк. Молчала и Джулия.
– Я болел, – продолжил он, ожидая хоть какую-нибудь реакцию.
Но взгляд Джулии оставался тем же, исполненным горечи и сарказма.
– Демоны тоже болеют?
Алекс нервно дернул головой.
– Ты снова? Почему? – прошептал он ватными губами. – Какой я демон?
Неестественная дёрганная улыбка исказила ее лицо.
– Сильный и коварный. Тот демон, что обманом выкрал моё сердце, а затем и несчастную душу. Теперь я слишком погрязла… Хоть велика милость Спасителя, но мне не вымолить его прощения, потому что сердце моё у тебя. – Голос ломался, таяли силы напускной бравады. Глаза наполнялись слезами. Дышала она отрывисто и тяжело.
Её обработали, – думал Алекс. – Иные миры крамольны и вероломны. Святоши промыли ей мозги. Да и родня постаралась. Я должен был понимать, в каком времени она живет.
– Ты получил всё, что хотел, – через силу продолжила Джулия. – Сполна. Теперь мне вечно гореть в аду. Умоляю тебя, демон, исполни мою последнюю и единственную просьбу. Яви мне свой истинный лик. Заклинаю тебя всеми силами, которым ты служишь. Яви свой лик.
Алекс сдавил ладонями лицо. Казалось, что кто-то запустил руки под череп и выворачивал наизнанку мозг.
– За что мне эти муки? Господи!
– Не смей! Не смей марать имя Его! Только Создатель способен знать будущее, вершащееся по его воле. Даже святым и праведникам этого не дано. – Размазав ладонями слезы, она презрительно ухмыльнулась. – Но ты точно назвал дни нравственного падения Мончениго. Всех трёх его доносов. И нынче синьор Филиппо в тюрьме венецианской инквизиции.
Алекс облегченно выдохнул.
– Теперь ты видишь, что я был прав?
– Прав?! – в глазах Джулии блеснул огонь догадки. – Это твоих рук дело, демон.
– Прекрати, Джулия. Успокойся. Нам надо поговорить о спасении синьора Филиппо.
– Нет! – взвизгнув и замотав головой, она закрыла ладонями уши. – Не будет у нас разговора. Сегодня не будет. Нет. Но я назначаю тебе, демон, встречу. Через день. Не раньше и не позже.
С этими словами она побежала на выход, запуталась в платье, и, возможно, растянулась в другой зале дворца. Алекс поморщился, представив ее сбитые коленки.
Затем долго стоял у зеркала, пытаясь понять, чем закончился это тест.
Сурепа. Сурепа должен это знать. Просто обязан истолковать своей профессорской башкой. В гробу я видал такие тесты. – Алекс носился по квартире. – После таких тестов не плохо бы санитара с уколом… До завтра я точно сойду с ума. Он обязан меня принять. Обязан. Клятва Гиппократа и прочее…
Трубка ответила заспанным голосом и велела быть в девять утра. «Сквер у Среднеохтинского проспекта». Алекс едва не взорвался. Но трубка велела лечь спать.
Проснулся раньше будильника. Выспавшийся и бодрый. Неужели одно слово по телефону может иметь такое действие? Вот это силища.
Без двадцати девять Алекс ступил на аллею сквера, залитую утренним солнцем. Тени редких мощных крон ложились на яркие извилистые клумбы. Немноголюдно. Впереди медленно уменьшались две беседующие старушки, да процокал навстречу суровый поклонник скандинавской ходьбы.
Не лучшее место для разговора, – подумал Алекс, опасливо глядя в спины старушек. – Слишком близко от маминого дома.
В стороне высились многоярусные прожекторы стадиона, где он в детстве гонял в футбол.
Да, раньше прожекторы были попроще. А деревья пониже.
Ускорившись, Алекс миновал круговую площадку, куда сходились аллеи сквера, и буквально побежал к тихой дальней лавочке, где, широко раскинув ноги и сцепив ладони на затылке, уставился в небо пожилой человек в светлом летнем плаще.
Плюхнувшись рядом, Алекс отдышался, прежде чем начал говорить.
Слушал Сурепа молча, прищурившись, изредка покачивая головой. Когда же он поднялся и маятником заходил возле лавочки, Алекс ощутил волнение.
– Так-так, батенька, – бормотал доктор под нос. – Плохо. Очень плохо. Упускаем время. Осталось всего два дня. Он будет завтра вечером.
– Кто?
– Экзорцист.
– Какой экзорцист?
– Обычный. Изгоняющий демонов. Ведь ты же демон?
Алекс не нашёлся с ответом, лишь молча закрыл рот.
Остановившись, Сурепа смотрел сверху вниз.
– Как ты позволил ей уйти? Ведь она в тебя влюблена. Где настойчивость? Где убедительное красноречие? Почему не старался? Ты словно нарочно свел партию к пату. По таким результатам я не могу тебя лечить.
– Она придёт завтра, – уверенно ответил Алекс. – Я буду настойчив. Я получу результат.