Корреспондент
Шрифт:
Улыбающийся таможенник расплылся в ещё большей улыбке, прочитав фамилию Андрея в документах. Когда Андрей только начинал учить турецкий язык, он с удивлением для себя обнаружил, что его фамилия приобретает совсем иной смысл. Да, в Турции он мог бы сойти за местного, если бы его не выдавала внешность (даже по советским меркам он был очень светлым, альбиносом) и имя. А вот с фамилией всё было в порядке. На русский язык, будь она турецкой, переводилась бы как «тарелка».
Пересекая границу, Андрей очень надеялся, что смещение смыслов в языке поможет ему бросить наконец курить. Ведь теперь он был не Табак, который «табак», а Табак, что являет собой «столовую
Андрей взял в объятья с ленты транспортёра свой чемодан. Сделал он это как-то неудачно – поклажа упала на пол, открылись защёлки, и на пол выкатились несколько клубней.
– Да, я тот сумасшедший, который приехал в Анкару со своей снедью, – буркнул себе под нос Андрей, собирая картошку, будто отвечая на вопрос находившихся рядом с ним пассажиров рейса SU 205, сгружавших с ленты чемоданы и сумки.
Покончив со своим делом, Андрей направился в холл зоны прилётов. Там его должен был ждать Анатолий, образ которого Андрей себе рисовал, исходя из тех заметок, которые выходили из-под его пера. Внешне он его представлял худым и ровным как палка, таким же физически выверенным, как и его тексты. Что же касается характера и профессиональных качеств, Анатолий представлялся Табаку приятным и тонким человеком, внимательным к подробностям, дотошным. Важная деталь – этот человек, несомненно, более опытный в поле, поступал ему в подчинение.
VI
Взору Андрея предстала геометрическая картинка: идеально прямой Анатолий стоял в холле с прямоугольной табличкой, на которой большими буквами он написал имя латиницей.
Андрей сразу заприметил надпись и человека, её держащего. «Да, несомненно, с курением в этой командировке будет покончено», подумалось Андрею в первую очередь. Поскольку его фамилия, покинув прокрустово ложе кириллических символов, претерпела трансформацию смысла, ему тут же захотелось есть. Вторая мысль: Анатолий в самом деле был очень похож на образ, рисуемый в воображении.
– Добро пожаловать на турецкую землю или, как у нас тут на говорят, хош гельдиниз [1] .
– Хош булдук [2] вам на это, – отозвался Андрей весело. Ему понравился игривый тон Толи. – Спасибо, что османской вязью не написали моё имя, меня бы это точно сбило с толку.
Толя взял у Андрея чемодан с рук на руки. Оба замялись при его передаче. Андрею стало как-то неудобно, что ручка отвалилась, и из-за содержимого, Толе стало неудобно потому, что Андрей выглядел сконфуженным, а табличка с именем Андрея так и норовила выскользнуть из-под подмышки.
1
Hos geldiniz (тур.) – Добро пожаловать!
2
Hos bulduk (тур.) – Спасибо! (устоявшийся ответ на фразу «Добро пожаловать!»)
Андрей и Анатолий ехали на новеньком трёхдверном «Форде Эскорте» 1982 года выпуска с открытыми окнами. Да, так примерно всё себе Андрей и представлял. Сначала от аэропорта шла нежилая полоса, потом стали появляться редкие и учащающиеся к центру города малоэтажные домики с черепичными крышами, которые виднелись с высоты полёта стальной птицы. Пространство вокруг наполняла витиеватая местная музыка, доносившаяся из открытых окон проезжающих машин. Наряду с многоцветьем немецких, французских, итальянских и американских
3
«Карталы» и «Шахины» – марки турецких машин, в переводе «орлы» и «ястребы».
Потом въехали на какую-то, должно быть, центральную улицу. По левую руку Андрей увидел памятник Ататюрку на лошади. Победоносно восседавший в седле «отец турок» с высоты обозревал пространство. «Мы сделали великую трансформацию: перенесли нашу страну из одной эпохи в другую», вспомнились Андрею слова Ататюрка, которые он где-то читал. Многоэтажные здания из стали, камня и стекла уплотнились вдоль дороги. Андрею было невдомёк, что подобные офисные кварталы заполонят его родину через каких-то лет десять.
– Ты ведь эмгэушник? А я на Восточном учился в Ленинграде, – болтал Анатолий, лихо крутя баранку (он явно поднаторел в деле вождения в стиле безумной монашки из фильма «Жандарм из Сен-Тропе» (благо место располагало), отчего у Андрея сложилось впечатление, что здесь все так водят). – Сработаемся. С амбициями у меня всё в порядке. Да и негоже ленинградцам лезть поперёк москвичей. Это ж немыслимо, чтоб ленинградцы всё под себя подмяли, – сказал Анатолий и хитро улыбнулся, как будто что-то знает.
Андрей же вдыхал новый воздух, вдруг истово запахший свежей выпечкой и, жареным на вертеле, мясом-дёнером. Заметив сосредоточение Андрея на запахах (у него быстро задвигались ноздри как у зюскиндовского парфюмера), сидевший перпендикулярно полотну дороги Толя сказал:
– Сейчас заскочим к тебе, покажу твоё жилище, потом быстренько в редакцию, после этого поужинаем. У меня есть любимое местечко, тебе, должно быть, понравится.
Андрей довольно кивнул.
Табак с Толей остановились у подъезда дома, возле него полыхала красным жаром мелких плодов рябина. Андрей вынул из багажника свой чемодан и понёс его на руках. Они с коллегой поднялись по узкой винтовой лестнице на третий этаж.
– Смотри, если местным понадобится говорить, на каком этаже живёшь, говори – на втором.
– Почему? Это какой-то конспирологический приём?
– Нет, – улыбнулся Анатолий. – Им так понятнее. Они наш первый этаж называют земляным, покуда он стоит на земле, и отсчёт уже ведут после него.
Анатолий вынул ключи с брелоком в виде кошачьего глаза, повернул в замке два раза, и они попали в тёмный коридор, куда еле проходил свет из кухни и комнаты, окна которых закрывали раскидистые кроны деревьев.
– Добро пожаловать в твою берлогу. Успеешь здесь осмотреться, – Анатолий прошёл, не разуваясь, на кухню, открыл там окно, и в квартиру ввалилась ветка. – Это слива, в начале лета можешь рвать, не выходя из дома, – только руку протяни. Давай, оставляй свой многострадальный чемодан. Если какие-то бытовые вопросы возникнут, решим. Ничего особенного здесь нет. Чуть не забыл: в доме работает Шабан-бей, он выносит мусор, достаточно только поставить его у двери. Ещё он покупает газеты, хлеб и молоко по просьбам жителей.