Коррозия характера
Шрифт:
Пол Кэрол, другой исследователь этой заварухи, отмечает, что при анонимном исследовании морального состояния служащих один человек так отреагировал на новое настойчивое требование компании об «уважении личностных усилий»: «Какое уважение? „Ай Би Эм“ — очень непоследовательная компания, делающая „велиречивые“ публичные заявления по поводу уважения, искренности и восприимчивости и в то же время применяющая подавляющее, дискриминирующее администрирование на низшем уровне». «Корпоративная преданность мертва», — прямо так и сказал консультант по менеджменту [123] . И в компании «Эй Ти Ти», это сестринский корпоративный монстр, которая прошла через подобный процесс, был, по словам одного административного работника, «настоящий климат страха». «Страх существовал и в давние дни, но теперь, когда они отсекли 40 тысяч рабочих мест, кто же вообще осмелится критиковать
123
Там же, стр. 256.
124
Цит. в Нью-Йорк Таймс. 13 фев. 1996, стр. D1, D6.
Но в кафе «Речные ветры» эти первые всплески эмоций не были продолжительными. Программисты поняли, что, как объяснение, предательство «по намеренному сговору» не проходило логически. С одной стороны, многих из начальников, которые выгоняли их на ранних фазах корпоративного реструктурирования, затем, на более поздних фазах, точно так же вышвырнули на улицу, как и Джейсона, их теперь можно найти в этой закусочной «Речные ветры». С другой стороны, опять же, так как компания фактически плохо работала большую часть 80-х и в начале 90-х годов, эти непреложные факты были зафиксированы в ежегодных балансовых отчетах, дисфункции старой корпоративной культуры были просто видны на дисплее, их нельзя было скрыть.
Более того, как разумные взрослые люди, программисты, поостыв, начали понимать, что теория предательства, спланированного или не спланированного, превращала их боссов в некие ходульные фигуры зла. Когда Пол уже в четвертый или пятый раз упомянул таинственные путешествия главного программиста, его собеседники, не выдержав, набросились на него. «Кончай, — сказал Джейсон, — ты же знаешь, что он был приличным парнем, может быть, он просто ездил к своей подружке; никто ведь не знал, что грядет». С этим предположением, в конце концов, согласились и другие. И следствием этого консенсуса стало то, что зло, принесенное корпоративным «альбатросом» [125] , стало больше соответствовать действительности, а не фантазиям.
125
Альбатрос — в американской литературной мифологии, восходящей к роману «Моби Дик» Г. Мелвилла, а еще ранее — к морскому фольклору, — это птица зла, предвещающая несчастья. (Прим. переводчика.)
Итак, на второй стадии интерпретации они сфокусировались на обнаружении внешних сил, чтобы обвинить их. Теперь в кафе «Речные ветры» «глобальная экономика» оказалась источником всех их бед, особенно, из-за использования иностранных работников. «Ай Би Эм» стала лишать подпитки некоторую часть своей программной работы, оплачивая труд специалистов в Индии мизерной частью той зарплаты, которую она платила американцам. Низкая заработная плата, которую получали эти иностранные профессионалы, упоминалась как причина того, из-за чего компания стала увольнять американцев. Более удивительно то, что коммуникационная сеть компании служила чем-то вроде индийского Эллис Айленда, их порта эмиграции, так как программа, написанная в Аминодабе, прибывала к супервайзеру так же быстро, как и программа, написанная внутри данного здания. В этой связи Джейсон в разговоре со мной упомянул довольно-таки парадоксальный факт, который он узнал от тех, кто уцелел после его собственной волны сокращений: люди в этой высокотехнологической компании редко излагали в он-лайне (on-line) свои суждения или критику; они не хотели оставлять «следов», за которые им, возможно, пришлось бы давать отчет.
Страх того, что иностранцы «подорвут» усилия выкладывающихся на работе коренных американцев, — глубоко засевший страх. В XIX веке это были очень бедные, неквалифицированные рабочие-иммигранты, которые, как казалось, «умыкают» работу, потому что готовы работать за меньшую плату. Сегодня глобальная экономика выполняет функцию возбуждения этого древнего страха, но тем, кому «угрожают» дома, похоже, угрожают не только неквалифицированные рабочие, но и средние классы и профессионалы, вовлеченные в водоворот глобального рынка труда. Многие американские врачи, например, обратили внимание на то, что поток «дешевых докторов» из стран третьего мира — это одна из причин того, что их собственное надежное положение может быть подвергнуто угрозе со стороны страхователей и здравоохранительных компаний. Экономисты, наподобие Лестора Туроу, попытались глобализировать
Например, в этой «протекционистской» фазе дискуссии, которая продолжалась в течение нескольких месяцев, мужчины в кафе старались объяснить свои проблемы, ставя знак равенства между иностранным влиянием и американскими «аутсайдерами», которые захватили корпорацию. Они снова и снова возвращались к тому факту, что новый президент «Ай Би Эм» Луи Гершнер — еврей. К несчастью, эта фаза дискуссии совпала по времени с выборами 1994 года; некоторые из мужчин голосовали за крайне правых кандидатов, которых в более надежные времена они бы посчитали абсурдными фигурами.
Но эта разделяемая ими интерпретация продержалась недолго. Поворотным пунктом в отказе от угрозы со стороны аутсайдеров стал момент, когда служащие начали обсуждать свои собственные карьеры, особенно свои профессиональные ценности. Как «продвинутые» инженеры, программисты верили в добродетели технологического развития, такие, скажем, как цифровые глобальные коммуникации. Они также по достоинству оценили качество работ, которые приходили из Индии.
Это признание означало больше, чем просто дань абстрактного уважения профессиональным стандартам. Сам факт, что мужчины были единодушны, имел значение. Во время фазы, при которой программисты придумывали заговор «подрывателей» зарплат — индийцев и разоблачали «махинации» еврейского президента «Ай Би Эм», у мужчин, на самом деле, было мало такого, чем они могли поделиться друг с другом по поводу собственно содержания своей работы. Молчание часто опускалось над столом; предательство внутри компании и поиск жертв вовне — оба этих сюжета замыкали разговор в пределах жалоб и стенаний. Фокусирование на внешних врагах, на самом деле, лишало программистов профессионального видения. Рассказы касались только действий других, неизвестных и невидимых, где-то там; инженеры, таким образом, стали пассивными объектами глобальных сил.
Джим, самый пожилой из всех служащих «Ай Би Эм», отчего, понятно, у него были и самые большие проблемы с возвращением своих позиций, заметил как-то, обращаясь ко мне: «Вы знаете, во время корейской войны я думал: „Я просто пешка, никто, в этой грязи“, но я стал больше, чем пешка, в компании „Ай Би Эм“». Когда уже началась третья стадия интерпретации, Пол — тот, кто однажды подозревал в вероломстве путешествующего начальника, — вдруг окрысился на Джима, которым до того открыто восхищался. Он напомнил Джиму, что они не просто отсиживали свои часы в «Ай Би Эм». Конечно, тогда они верили в компанию, хотя можно более точно сказать, заметил Пол, «мы любим нашу работу». На что Джим ответил: «Это совершенная правда. Я все еще люблю заниматься этим, когда могу». Таким образом, постепенно мужчины начали говорить совсем по-другому.
Эта третья стадия интерпретации реставрировала некую часть их чувства достоинства как программистов, но за высокую цену. Теперь фокус анализа был, в большей степени, направлен на историю высокотехнологичной работы, на ее огромный рост за последнее время, на умениях и навыках, которые требовались, чтобы иметь дело с промышленными и научными вызовами. Что-то случилось даже с голосами мужчин, разговаривавшими в кафе, когда они избавились от своей одержимости мыслью о том, какую рану им нанесли другие. Когда они сконцентрировались на теме профессии, то начали уже говорить о том, что лично могли бы и должны были сделать раньше со своими собственными карьерами, чтобы предотвратить теперешнее затруднительное положение. В этой третьей стадии, в конце концов, появился сам дискурс карьеры, как мог бы представить ее Уолтер Липпман. Вопросы личностной воли и выбора, профессиональных стандартов, нарратива работы — все это всплыло на поверхность, но темой этого карьерного дискурса было не «господство», а неудача.
Эти дискуссии действительно исходили из предпосылки, что «Ай Би Эм» осталась завязанной на больших компьютерах, в то время как значительный рост производства наблюдался в секторе персональных машин; многие же программисты «Ай Би Эм» работали именно с большими компьютерами. Они начали обвинять самих себя в том, что слишком полагались на компанию, что верили обещаниям корпоративной культуры, что не «проигрывали» карьерные сценарии, как свое собственное творение. «Обвинение» может вызвать мысль о вине. Но я не слышал этого в словах мужчин, по крайней мере, — вины испытывающих напыщенную жалость к самим себе людей.