Корсар. Наваждение
Шрифт:
И кто тот ангел-хранитель, что высылает эти подарки убойные? Ответы напрашиваются, но могут быть столь же лживыми, сколь и вздорными. Ибо жизнь за крайние несколько часов показала Корсару воочию, что она хоть и безыскусна, но не проста, а наполнена как тайной, так и смыслом, разумеемым не всеми и не всегда.
Как формулировал господин профессор очень изящных искусств? «Люди приходят к нам сами, чтобы мы… разбудили в каждом те дремлющие способности, о которых они и не подозревают…» Вот и разбудили в Дмитрии Петровиче Корсаре – джинна. А джинн тот, как у классика, однобокий какой-то оказался: «Кроме мордобития – никаких
Как говаривал Алексей Тишайший: «И делу время, и потехе час». Под «потехою» государь имел в виду исключительно соколиную охоту, которая у русских, помимо эстетического удовольствия, несла издревле сакральный смысл. Да и слово «час» во времена Тишайшего означало абсолютно то же, что и «время»; но потомки поговорку осовременили да еще заменили два соединительных союза «и» на разделительный союз «а». Получилось «Делу – время, а потехе – час». Вот и получилось из мудрой пословицы – житейская бестолочь. Тоже бывает.
«Светает…» Корсар гнал на довольно приличной скорости в этот действительно серо-блеклый, туманный предутренний час, – его еще именуют в спецназах и разведках «часом волка»: четыре утра пополуночи. Именно в такое время – между тьмой и светом – у самых стойких слипаются глаза, путаются мысли, превращаясь в полусны-полугрезы, мерещатся тени и люди, несущие бесшумно смерть, кажутся игрой воображения – до первого и последнего, разящего удара чужого клинка.
Корсар гнал. Дворами, проулками, «сквозняками», на совершенно недопустимой скорости проскакивал перекрестки – за ним было «чисто». И чтобы быть уверенным в абсолютной чистоте, тормознул у круглосуточного магазинчика компьютерной техники и комплектующих. За свое ночное бдение магазинчик выставлял такие цены, что икалось; впрочем, были и качественные вещи. Но «стекляшка», конечно, и товар не просто «желтой» – «с коричневым отливом» сборки. Впрочем, если вдумчиво поговорить с продавцом… А для вдумчивого и серьезного разговора имелись аргументы. Целая сумка – битком.
Продавец оказался малоговорящим азиатом, но, увидев тугую пачку пятитысячных и получив пару бумажек помельче – за расторопность, растолкал и привел откуда-то из дальней подсобки пахнущего имбирным пивом толстого такого очкарика, назвавшегося Стасом; с виду – натурального ботана. Но тусовался тот при рынке, надо полагать, по причине половой невостребованности, а тут – с этим просто, ваши деньги – наши услуги. Тем более азиатки умудрялись и в двадцать семь выглядеть неопытными schoolgirls, и это отвергаемому одноклассницами и однокурсницами «ботану», без сомнения, лечило душевные раны. Да и деньги он порой здесь поднимал приличные: сначала блеск в глазах, при виде Корсара – в соответствующем костюме, с пачкой кредиток, потом – понимание, потом вопрос-утверждение:
– Могу помочь?
– Можешь. Первое. Сканер от «жуков» и прочей мелкой пакости, ненашенский, и
Стас раздумчиво почесал курносый пятачок:
– Дорого будет…
– Так не тебе же платить. И еще. Хороший, – Корсар выразительно глянул на ботана, – японской сборки ноут, со всей начинкой и с программой сокрытия абонента – и для звонка с мобильного, и для Инета, только не ширпотреб, фирма плюс ручная сборка, чтобы дешифровать и вычислить клиента не смогли… сутки даже самые….
– Так кто вычислять будет?
– Считай, что ФАПСИ или АНБ.
– Или. Круто.
– Невозможно?
– Все возможно. Кто станет вычислять в первую голову – наши или америкосы?
– Думаю, наши.
– Очень хорошо.
– И – что хорошего?
– Один, – он окинул взглядом Корсара, – вроде вас что-то подобное заказал, но для Штатов, от «наших» и «ихних», выдал аванс щедрый, я сделал программу, унифицировав ее под…
– Подробности не нужно, ладно?
– Короче: я сделал. Он за изделием не явился. – Стас зачем-то взглянул на часы. – Больше полугода прошло. – Помедлил, пытаясь судорожно изобразить на лице скорбь, – не вышло. – Думаю, уже и не явится.
– Сколько за все?
– Дорого. Вернее – очень дорого.
– Ты не высчитывай мою кредитоспособность, ты сумму назови.
Стас косанул на азиата, попросил:
– Отойдем?
– Вестимо.
Они прошли с полквартала, остановились у двухэтажного, выстроенного еще в XIX веке домика, чудом не захапанного каким-то банком – с палисадом, клумбами цветочными, словно в Москве бушевали средние пятидесятые! Стас назвал цену. Корсар кивнул. Спросил:
– Живешь здесь?
– А что? – насторожился Стас.
– Чайку бы. Покрепче.
– С сахаром?
– С кусковым, только – не рафинадом.
Стас улыбнулся понимающе:
– Сделаю. Сам – любитель.
И действительно через минут семь он вернулся, принес невероятной крепости чай в заварном чайнике позапрошлого века, стакан в подстаканнике, на блюдечке – ослепительно-белый колотый сахар, на другом – подсушенный и присоленный черный хлеб.
– Да ты маг просто, – не сдержался Корсар, налив чаю и сделав первый глоток. Потянул аромат поджаренного хлеба. – Чародей.
– Мы еще и в «железе» кое-что смыслим, – улыбнулся ботан и ушел. Но, как Карлсон, обещал вернуться. А куда он на хрен денется? Появился ботан минут через двадцать с еще одним чайником – в смысле заварным, а не пользователем Интернета. Со стаканом, ноутбуком и с тремя невзрачного вида мобильными, сканером, нейтрализатором прослушки.
Прихлебывая чаек, мастер программирования, взлома и прочих хакерских шалостей долго, подробно и вдумчиво растолковывал Корсару, как пользоваться всем этим богатством. Корсар попробовал сам, все получилось. Он поблагодарил.
Потом – настала пауза. Она всегда настает при обмене товара на деньги. Такова жизнь: и товар штучный, не совсем законный, вернее – совсем не законный, и деньги шальные. Как пули. Занервничаешь тут. Ну да. Силуэт тщедушного, узкоплечего мужичонки с двустволкой Корсар давно заметил в окне второго этажа. Убить не убьет, но шкуру попортит; да и шума будет немерено! Корсар усмехнулся, переложил пистолет с глушаком из-за пояса сбоку за пояс же сзади: так, демонстрация, пусть и не первомайская, но тоже сойдет. Вид пистоль-самопал имел внушительный, аки космический бластер.