Корсары Балтики
Шрифт:
Борясь с тошнотой, испанец перевесился через борт и кубарем скатился во влажный мох. Его судно, гонимое по морю колдовством Брунгильды, выбросилось на песчаный остров посреди Невы.
В заповедном месте, куда местные жители могут прийти только бесплотными тенями, шла своя жизнь. Юноша по имени Артур подошел к истерзанному человеку, одетому в рванье.
— Досталось тебе, брат, — сказал он.
Из кустов к де Сото подбежали две собаки, подобных которым не видели даже потомки кастильцев — конкистадоры, любившие скармливать
Чудовищные псы, обнюхав испанца, нашли его малосъедобным и вернулись к своим прерванным занятиям — погоне за бабочками и вычесыванию блох.
Посмотрев на мертвецов, Артур покачал головой.
— Надо похоронить, а ты, кажется, не помощник.
Целый день ушел у невского Робинзона на то, чтобы увезти тела с острова и зарыть в песок под могучими соснами. Де Сото все это время безучастно сидел у костра, глядя на врытого в землю истукана — сердце заповедного острова.
— Ты говорить-то умеешь? — наклонился Артур над испанцем. — Поешь вот… Извини, у меня мяса нет. Собаки сами кормятся, а мне Харя Кришны не велит.
Кастилец принялся молча жевать какие-то корешки, орехи, побеги.
— Теоретически, — рассуждал Артур, — я должен тебя убить. За нарушение границ заповедного края. Но это только в первом приближении.
Испанец дважды моргнул, словно его поразили незнакомые термины.
— Во втором приближении, — продолжал Артур, — я должен мочить всякого, кто приплывет по воде, прилетит по воздуху или подойдет по земле.
Он огляделся, словно ища поддержки у камней и деревьев этого пустынного места.
— Тебя принесла очень странная буря, подобная которой намыла аккурат за месяц до твоего появления вот эту песчаную косу… Артур опять помолчал.
— Песчаная коса, — начал он снова тоном лектора, — материя весьма интересная. Она не попадает ни под какие строгие определения. Маху дали древние, что уж говорить! Она не суша и не вода, не небо и не земля. Междуцарствие, виртуальность, частичка хаоса.
Испанец внимательно слушал, но в глазах его не отражалось и тени мысли.
— Замечательно, — вздохнул Артур. — Ты еще и идиот. Ну и везет мне, право слово.
Он поставил на огонь глиняный горшок, укрепил его парой камней и, оставшись довольным своей работой, вернулся к отвлеченным рассуждениям.
— Тебя не принесли сюда, ты не пришел, не прилетел и не прискакал. Место твоего, так сказать, десантирования также не попадает ни под одно из известных магических определений. Что из этого следует?
Де Сото блаженно улыбнулся.
— Что ты мой безмозглый Пятница, — тряхнул головой Артур. — Ничего удивительного: какой Робинзон, таков и Пятница. Все честно, все справедливо.
Из леса появились собаки, еще раз обнюхали испанца, улеглись у огня.
— И эти вот горе-сторожа, — кивнул на них Артур, — тоже на тебя не реагируют
Испанец неожиданно закивал.
— Что такое? Тоже считаешь Павлова не очень умным?
Артур встал, засунул руки в карманы джинсов и стал напевать себе под нос:
Собак ножами режете,А это — бандитизм.Тут Артура осенило:
— Слушай, у меня как раз нету читателя, вернее — слушателя. А я, знаешь ли, начинающий писака. И пусть мне уже никогда не попасть в Союз писателей — не беда. Археологи когда-нибудь найдут мою тетрадку и офигеют.
Робинзон загорелся идеей, сбегал в свой шалаш, принес толстую тетрадку с клеенчатой обложкой.
— Этим четвероногим оболтусам все едино — литература высокая, или телефонный справочник. А ты, вижу, натура творческая, утонченная.
Тут из-за истукана появился крепкий парень в нарочито простоватой одежде. Он был известен как калика перехожий, с кличкой Рагдай.
— Верно ты рассудил, — заявил Рагдай, усаживаясь и внимательно осматривая испанца, словно найденный на дороге кошелек. — Этого заморского человека нельзя убивать. Тем более, на святом острове.
— Слава богам Вишну и Шиве, — сказал Артур, — а также слоноголовому богу Ганеше и ослоголовому богу Сету! У меня появился слушатель… Эх, кулаками ты здорово машешь, а вот книжки читать…
— Отчего же, — улыбнулся Par дай. — Я читал твою тетрадку. Мы, калики, быстро учимся.
— Ну и как? — тупо спросил пораженный до глубины души Артур.
— Забавная басня, — зевнул Рагдай и принялся помешивать веточкой варево в горшке. — И самое забавное и тревожное в ней — это он.
Посмотрев в направлении, котором указывал перст Рагдая, Артур обнаружил там только придурковатого пришельца и развел руками.
— Он, — еще раз указал на де Сото Рагдай. — Не знаю, откуда ты взял свою басню, но она — про него.
— Он — инкарнация эмира? — загорелся Артур.
— Инкар… чего? Не важно — речь не об эмире. Речь о пленниках, странными путями попавшими с юга на север мира.
— Хорошо, — стал рассуждать Робинзон логически, то есть сел в позу Родена и принялся загибать пальцы. — Ты выучился читать прописные буквы. Допустим. Уразумел смысл рассказа — опять же, допустим. Но откуда ты знаешь, кто такой этот чудик?
— А у него на лбу написано, кто он такой, — рассмеялся Рагдай. — Тать настоящий, кромешник.
— А не глуповат для кромешника, Рагдай?
— Это его чужое ведовство коснулось. Сильное ведовство, старое, настоящее. Но здесь оно развеялось, ибо нет для острова Отца Дружин иного волшебства, кроме его собственного.