Корсары Ивана Грозного
Шрифт:
Мореходам предстояло плыть по озеру на восход верст десять, к истоку реки Зеленой. Там с давних времен стоял высокий столб. Озеро широкое, более трех верст, мелководное на востоке, заросло травой, и без приметного знака войти в реку Зеленую трудно.
Вечером перед ужином старшой Прозвиков отозвал Степана в сторону.
— Поклянись животворящим крестом, — сказал он, — что верно Строгановым будешь служить и про торговые тайные дела никому не расскажешь. А если солживишь, то лучше тебе, Степашка, тута на волоке было с голоду умереть. У Строгановых руки долги. И Аника Федорович, и двое сыновей — все в опричнину вписаны. Понял, парень? Ежели верою служить будешь,
Молчан говорил нараспев, окая, по привычке прищурив один глаз.
Степан Гурьев поклялся на верность страшными словами.
— Помни, — пряча Евангелие, сказал Молчан, — хорошо будешь служить, самолично Григорию Аникиевичу о тебе поведаю.
— Спасибо, Молчан Семенович, — поклонился Степан, — не забудь милостью.
Глава пятнадцатая. «СУДИТЕ НАС ПРАВЕДНО, НЕ БЫЛИ БЫ ТОЛЬКО НАШИ ВИНОВАТЫ»
Каменный дом Малюты Скуратова в Александровой слободе был построен крепко, на века. И стоял он удобно — почти рядом с царскими хоромами. Из окон Малютиных покоев виднелись высокие разноцветные купола и золотые крыши дворца. С другой стороны дома темнела мрачная государева тюрьма с обширными подземельями и застенками.
Вершитель тайных дел думный дворянин Скуратов с утра наведался в царскую опочивальню. Царь Иван лежал на кровати лицом вниз, трое лекарей растирали его дряблое тело.
Царь был в хорошем расположении духа и напевал свою любимую песенку:
Уж как звали молодца, Позывали молодца, На игрище поглядеть, На Ярилу посмотреть…Разгромив федоровские вотчины в Бежецкой пятине, царь Иван стал спокойнее, нервные припадки повторялись реже. Основательно пополнилась царская казна. У старого боярина родни не осталось, и все его богатства перешли царю. Князья и бояре, подписавшие челобитную грамоту князю Владимиру, один за другим исчезали в тюрьмах.
Увидев бородатое, озабоченное лицо своего любимца, царь махнул рукой:
— Завтра приходи, Гриша.
У дверей опочивальни Малюта Скуратов столкнулся со своим шурином князем Афанасием Вяземским, царским оружничим. Скуратов был женат на его старшей сестре. Кто кому больше помог перед царем, трудно сказать. Родство было полезно обоим.
— Ггигогий Лукьяныч, — сказал князь, — я в гости к тебе собигаюсь. Кое-кого с собой пгиведу… Все люди тебе известные.
Малюта Скуратов качнул головой и, позванивая ключами, болтавшимися у пояса, направился в тюрьму проведать новгородского купца, заподозренного в измене. Он пересек двор под лучами яркого утреннего солнца и долго возился с пудовым тюремным замком. От купца Малюта пошел по всей тюрьме, смотрел, крепки ли запоры на дверях, не задумали ли царские преступники побега.
Закончив обход, он в хорошем настроении вернулся домой и приказал слугам готовить угощение, а сам по деревянной скрипучей лестнице поднялся в свою комнату, служившую кабинетом и спальней. По стенам, на железных костылях висели всевозможные орудия, с которыми Григорию Лукьянычу приходилось работать. Затейливые клещи, плети с железными крючками на конце. Особые крючья для сдирания кожи с живых людей. Длинные и короткие цепи, железные оковы, пилы для распиливания человеческого тела и топоры с острием вместо обуха. Ко всем этим вещам хозяин питал уважение, усовершенствовал как мог и заботился об их сохранности.
Малюта Скуратов
Слуги покрыли дубовый стол чистой скатертью, поставили кувшин с медом и вином, принесли холодную баранину, жареных кур, блюдо с заливным поросенком и много сладких заедков…
Положив на стол волосатые руки с короткими толстыми пальцами, Григорий Лукьяныч задумался о врагах, с которыми боролся скоро шесть лет. Наделенный недюжинным умом, он первый из своих родичей появился при опричном дворе. Отец его Лукьян Афанасьевич, по прозвищу Скурат, был мелким помещиком в Звенигороде и принадлежал к такому роду, какие в боярах не бывают. Малюта не думал о невинных людях, о детях и женщинах, им загубленных. Он напрягал свой мозг, вспоминая, о чем царь говорил вчера и позавчера, что сказал сегодня, стараясь проникнуть в скрытый смысл его слов. А царь умел другой раз вложить два смысла в одно слово. У Малюты была способность чувствовать, чего хочет царь, и воспринимать слова и поступки остальных людей в превратном, извращенном смысле. Заставить человека сказать нужное слово на пристрастном допросе для него не представляло труда.
— Батюшка! — услышал он слабый голос. — Ты выучил азбуковицу? Я пришла.
— Это ты, Машенька? — Малюта достал с поставца толстый рукописный букварь с красочными картинками и положил на стол. Царь несколько раз упрекал его в безграмотности, и он решил кое-чему поучиться.
Машенька, его двенадцатилетняя дочь, с важным видом уселась рядом. Открыв букварь, она ткнула пальцем:
— Это что за буквица?
— Буки.
— А это?
— Како.
— А это?
— Веди.
— А это?
Григорий Лукьяныч поморщил лоб, стараясь вспомнить. Посмотрел на букву и с правой, и с левой стороны. Как же она называется? Он забыл, и ему было стыдно перед дочерью.
— Запамятовал, батюшка? «Мыслите» называется. А запомнить просто, будто два домика рядом.
— Умница ты у меня, Машенька, вот подрастешь, выдам тебя замуж за хорошего человека, богатого и знатного. И будет вас обоих царь-батюшка любить.
— Не хочу замуж. Я с мамкой проживу, — надула губки девочка.
— Весь-то век с мамкой не проживешь, — усмехнулся Малюта.
Говоря с дочерью, он не думал не гадал, что его Машенька, выйдя за Бориса Годунова, станет русской царицей… Другие дочери пристроились совсем неплохо: Анна вышла замуж за двоюродного брата царя Ивана, князя Ивана Михайловича Глинского, а Евдокия — за князя Дмитрия Ивановича Шуйского, брата будущего царя Василия Шуйского. Малюта Скуратов отлично разбирался в сложных дворцовых делах и замужеством дочерей обеспечил себе беспроигрышное положение.
Хлопнула дверь, раздались голоса. Малюта вышел навстречу гостям.
Опричники, не торопясь, расселись за столом. Их было четверо: Алексей Данилович Басманов, первый боярин опричной думы, князь Афанасий Иванович Вяземский, царский оружничий, князь Никита Романович Одоевский, воевода, и боярин Иван Яковлевич Чеботов.
Все они считались сильными людьми в опричнине, ближайшими царскими советниками.
Вельможи решили собраться у Малюты Скуратова потому, что от его глаз и ушей все равно трудно уберечься. Его люди подслушивали и подглядывали везде.
Дважды выпили за здоровье царя Ивана, поговорили о его болезнях. Вспомнили боярина Федорова, помянув его недобрым словом. Алексей Басманов, худой жилистый старик с жиденькой белой бородкой, вытерев рот полотенцем, сказал: