Кортни. 1-13
Шрифт:
— Каков наглец, а! — Президент потрепал Кермита по плечу. — Со слоном и носорогом меня обскакал, теперь хочешь и со львом обойти. — Все рассмеялись вместе с ним, после чего Тедди Рузвельт добавил: — Ладно-ладно, считай, что мое разрешение у тебя есть. Предлагаю пари. На десять долларов. — Отец и сын скрепили сделку рукопожатием. — А что касается львов, то у нас есть признанный эксперт по этой части. — Он повернулся к сидевшему по другую сторону от себя седобородому мужчине. — Не поделитесь опытом, Селоус? Не подскажете ли, как идти против этого зверя? Меня, например, особенно интересует, по каким признакам
Селоус отложил вилку и нож.
— Знаете, полковник, я уважаю этого зверя и восхищаюсь им. Помимо истинно царственной внешности и повадок, он обладает такой физической силой, что способен, держа в зубах бычка, перемахнуть через шестифутовый забор крааля. Самые твердые кости все равно что мел для его мощных челюстей. Он быстр, как смерть, и, преследуя добычу, развивает скорость до сорока миль в час.
Селоус говорил негромко, но слушали его с затаенным дыханием, и прошло, наверно, не меньше часа, прежде чем президент перебил охотника.
— Благодарю. Я хотел бы пораньше встать завтра, так что, джентльмены, с вашего позволения отправляюсь спать.
К палатке Леон возвращался с Перси.
— Ты удивил меня сегодня политической прозорливостью, хотя в какой-то момент я как будто услышал голос твоего дяди Пенрода. Думаю, на Рузвельта ты тоже произвел впечатление. На мой взгляд, сегодня ты обеими ногами встал на лестницу успеха. Путь к звездам открыт — лишь бы его сына не покусал лев. Помни совет Фредерика Селоуса. Эти звери крайне опасны. Когда лев прижимает уши и вскидывает хвост — это знак того, что в следующий момент он бросится на тебя. Стреляй без промедления. — Они подошли к палатке и остановились. — Спокойной ночи, — сказал Перси и, откинув полог, шагнул в темноту.
Леон и Кермит лежали на берегу реки за тонкой тростниковой завесой, которую поставили накануне Маниоро и Лойкот. Оба следопыта держались неподалеку. Крокодила ждали с самого рассвета. Через проделанные в завесе дырочки охотники видели заросший травой и затянутый ряской пруд. До противоположного, спрятавшегося в тени берега было около двухсот ярдов. Высокие деревья подступали к самой воде, их длинные ветки украшали ползучие лианы и легкие гнездышки ярко-желтых пташек. Под сплетенными гнездами головой вниз висели самцы, зазывавшие в гости пролетавших мимо самочек. Наблюдая за ними, Леон забывал о времени, а вот Кермит явно скучал и уже начинал нервничать.
Маниоро устроил засаду на отвесном берегу прямо над тропой, проходившей к воде через камышовые заросли. Легких подходов к воде было немного. Охотники засели в засаде еще до света, а когда рассвело, Маниоро показал Леону то место под берегом, где укрылся, зарывшись в мягкую грязь, крокодил. Он долго крутился и вертелся, взбивая донный ил, потом залег и притих, и тина медленно осела на него тонким слоем. Выдавал присутствие хищника лишь сетчатый узор на иле, соответствовавший рисунку чешуйчатой спины. Леон с трудом различал очертания головы и двух глазных выступов.
Им с Маниоро понадобилось немало времени, чтобы объяснить американцу, где именно прячется крокодил. Разглядев наконец неясную форму, Кермит недолго думая заявил,
Теперь был почти полдень. Зебры и антилопы пришли к озеру, но выбрали три других водопоя, далеких от того места, где поджидал их затаившийся крокодил. Терпение Кермита иссякало, он все больше нервничал, и Леон понимал, что американец вот-вот взбунтуется и откроет огонь.
Удача не забыла о нем. Зафиксировав краем глаза какое-то движение слева, Леон медленно повернул голову, а потом, тронув за руку Кермита, указал подбородком на появившуюся из-за деревьев стайку зебр Грэви. Животные робко ступили на тропу, и Кермит воспрянул духом.
— Ну, может, день еще не прошел даром, — прошептал он, поглаживая приклад.
Зебра Грэви — самый крупный представитель семейства лошадиных; размерами она превосходит даже тяжеловоза — не зря ее называют иногда императорской зеброй. Шедший впереди самец достигал пяти футов в высоту и весил, наверное, около тысячи фунтов. Стадо шло за ним с большой опаской, словно подозревая, что водопой может охранять некий хищник. Сделав несколько шагов, животные останавливались, озирались и, не обнаружив признаков опасности, продвигались еще немного вперед.
Кермит следил за ними с едва сдерживаемым нетерпением. Заряженный «винчестер» лежал перед ним на надежной подпорке — седельной сумке. Наконец вожак ступил на тропу, протоптанную задолго до него и утрамбованную тысячами копыт приходивших на узкий берег измотанных жаждой животных. Остановившись у озера, он еще раз огляделся и затем принял роковое решение: опустил голову и приник к воде черной бархатистой мордой. Как только вожак начал пить, остальное стадо, теснясь и толкаясь, последовало за ним по тропе.
Именно этого момента крокодил и ждал столь терпеливо. Оттолкнувшись от дна хвостом, он вырвался из-под ила и воды в облаке сверкающей водной пыли. Люди на берегу инстинктивно отпрянули при виде чудовищной ящерицы.
— Боже, да он не меньше двадцати футов! — выдохнул Кермит.
Выпрыгнувший из воды монстр был в четыре-пять раз тяжелее зебры.
Однако вожак стоял на твердой почве, и вся его сила была заключена в ногах. Лапы у крокодила маленькие, кривые, слабые, а вся его сила — в хвосте. В схватке на суше преимущество оставалось за зеброй, и крокодил делал все, чтобы стащить противника поглубже в воду, где тот лишился бы опоры.
Он не стал хватать врага зубами, но использовал собственную голову в качестве боевой дубинки. Все произошло в мгновение ока. Жуткий ороговевший череп врезался зебре в голову, сломал кости и оглушил. Вожак завалился набок и, оказавшись под водой, забил судорожно ногами и завертел головой. Крокодил метнулся вперед и, зажав морду противника между двумя мощными челюстями, потащил его на глубину. Дергая голову зебры из стороны в сторону, взбивая воду в пену, скручивая шею, как цыпленку, он одновременно дезориентировал ее. Так продолжалось до тех пор, пока жертва не перестала трепыхаться и не затихла, полосатое тело не обмякло. Только тогда крокодил разжал челюсти и отступил.