Кортни. 1-13
Шрифт:
На четвертый день Маниоро объявил, что поиски нужно расширить, что в землях масаи стоящие львы давно вывелись и что искать добычу нужно на севере, между озером Туркана и Марсабитом.
— Вот там их много. Там они под каждой акацией. Да такие здоровенные и злые, что даже Кичва Музуру обрадуется.
Лойкот, разумеется, выступил против, не в первый раз напомнив о легендарной паре, обитающей между озером Натрон и западной стеной Рифтовой долины.
— Я хорошо их знаю и много раз видел своими глазами, когда отгонял туда отцовское стадо. Это братья-близнецы, рожденные одной львицей в один день.
Слыша такое, Маниоро издевательски хохотал, закатывал глаза и стучал пальцем по виску, демонстрируя глубину слабоумия своего юного соплеменника. И все же в конце концов Леон встал на сторону Лойкота, и теперь они летали над обозначенной им территорией, всматриваясь в бурую саванну и едва ли не заглядывая под каждый камень. Им попадались огромные стада буйволов и животных помельче, но со львами по-прежнему не везло — те, что встречались, не стоили и копья охотника.
Вечером, когда все расселись у костра, Лойкот попытался поддержать гаснущий энтузиазм.
— Я так скажу тебе, М'бого, эти двое — главные вожди всех львов в долине. Сильнее, злее и хитрее их не найти. За такими и послал нас Кичва Музуру.
Маниоро отхаркнулся и сплюнул в огонь. Свернувшаяся улиткой мокрота зашипела, вскипела, вспузырилась. И только тогда морани высказал свое мнение:
— Много дней я слушаю эту историю, Лойкот. И даже поверил в нее. По крайней мере в то, что эти твои львы могут превращаться в птиц. Так, наверно, и случилось. Львы превратились в крохотных пташек и улетели. Думаю, нам надо забыть про птичек-львов и идти в Марсабит, где водятся настоящие.
Приняв оскорбленный вид, Лойкот сложил руки на груди и обжег Маниоро презрительным взглядом.
— Говорю тебе, я видел их своими собственными глазами. Они здесь. И мы найдем их, если останемся.
Оба масаи повернулись к Леону, ожидая его решения.
Он допил кофе, выплеснул в костер осадок. Выбор был невелик. Топливо для «Шмеля» заканчивалось, его хватит на день-другой, не больше. Передислокация на север влечет за собой перемещение немалого груза.
Не по воздуху — по земле. На это уйдет немало дней, а Отто фон Мирбах человек не самый терпеливый.
— Хорошо, Лойкот, еще один день. Не найдешь своих львов завтра, послезавтра уходим в Марсабит.
Выступили до рассвета, возобновив поиски с того места, где закончили накануне. Часом позже, в двадцати милях от Перси-Кэмп, Леон заметил огромное, наверное, больше тысячи голов, стадо буйволов, идущее через саванну от озера, с водопоя. Впереди, в авангарде, шли большие быки, за ними на целую милю растянулись буйволицы, телята, малыши. Леон повернул к ним, зная, что львы нередко следуют за такими стадами, выхватывая слабых и отставших.
Стоявший впереди Лойкот замахал вдруг руками,
Пара вышла из низины на открытый участок и… Нервы дрогнули и натянулись еще до того, как Леон увидел их. Не быков — львов. Такие ему еще не попадались. Величественные силуэты четко выделялись на фоне светлеющего неба. Утренний ветерок ерошил черные, как воды Стикса, косматые гривы. В какой-то момент звери остановились и, подняв головы, уставились на приближающийся аэроплан.
Леон приглушил двигатели, и «Шмель», нырнув вниз, шел теперь над самой землей, едва не касаясь колесами травы. Львы повернулись, распушили гривы и хлестали себя по бокам тугими, с жесткой кисточкой на конце, хвостами. Потом один распластался на траве, а второй, развернувшись, потрусил к ближайшим кустам. Пролетая над первым, Леон на мгновение заглянул в горящие злобой желтые глаза. Второй, услышав настигающий его рев моторов, прибавил шагу. Зверь бежал тяжело — судя по отвисшему и раскачивающемуся брюху, он успел плотно позавтракать. У границы буша лев снова оглянулся и, тряхнув косматой гривой, оскалился.
Плавно набрав высоту, Леон повернул в сторону лагеря, до которого было не больше двадцати минут лету. Ситуация изменилась, и он хотел поскорее обсудить с масаи план дальнейших действий. Маниоро, позабыв о недавних сомнениях, уже притопывал и прихлопывал в ладоши, выражая радость почти так же бурно, как и Лойкот.
— Что ж, повод повеселиться у нас имеется. А вы, граф фон Мирбах, можете точить свое копье. Оно вам скоро понадобится.
Леон рассмеялся навстречу ветру. Его так и подмывало развернуться и еще разок взглянуть на великолепных животных, но беспокоить их было бы неумно. Если звери и впрямь такие хитрые и осторожные, какими их описал Лойкот, они могут запросто уйти из саванны в лес, где найти их будет намного труднее.
«Ладно, пусть успокоятся, улягутся, а я пока извещу фон Мирбаха — пусть он с ними и разбирается».
«Шмель» уже катился по полосе у лагеря, а масаи никак не могли успокоиться.
— А что я тебе говорил, Маниоро?! — воскликнул Лойкот, не дожидаясь, пока утихнут моторы, и сам себе ответил: — Да, говорил, только ты не верил. Нет, не верил! И кто из нас двоих упрямец и глупец? Может, я, Маниоро? Нет-нет, не я. А кто из нас великий охотник и следопыт? Уж не ты ли, Маниоро? Нет, не ты! Великий охотник и следопыт — я, Лойкот!
Он принял важную позу, а пристыженный Маниоро стыдливо закрыл лицо руками. Оба расхохотались.
— Ты, конечно, величайший охотник и следопыт во всей Африке, — вмешался Леон, — однако сейчас у меня есть для тебя работа. Возвращайся ко львам и оставайся с ними, пока я не приведу Кичва Музуру. Наблюдай за ними, не упускай из виду, но слишком близко не подходи, чтобы не спугнуть.
— Я их знаю, и от меня они не ускользнут, — поклялся Лойкот. — Глаз не спущу.
— Когда я вернусь и ты услышишь звук моторов, подашь сигнал. Разведешь огонь, чтобы я нашел тебя по дыму.