Кортни. 1-13

Смит Уилбур

— Не понял. Сколько их там?

— Два. Два здоровенных красавца.

— Когда мы сможем отправиться туда?

— Как только Густав проверит двигатели «Шмеля».

— Нет, так долго я ждать не могу. «Бабочка» заправлена, все, что нужно, на месте. Взлетаем сейчас же! Немедленно!

Вылетев из Найроби, первую, промежуточную посадку совершили в Перси-Кэмп. Дозаправившись, взлетели снова и взяли курс на юго-запад, в сторону маньяты Массаны. За штурвалом сидел граф Отто. Ева устроилась рядом с ним. Позади со своим бесценным узлом разместился Ишмаэль. В передней части кабины едва

хватило места для Леона, Густава и Хенни.

Минут через двадцать пять после взлета Леон заметил справа по борту струйку дыма, лениво поднимающуюся в неподвижном воздухе знойного полудня.

— Лойкот! — воскликнул он и уже в следующее мгновение заметил стоящего у костра масаи.

Помахав на всякий случай шукой, юноша указал копьем на невысокий холм неподалеку, где, очевидно, и укрылись львы.

Леон быстро оценил ситуацию. Боги охоты благоволили им. За время его отсутствия звери приблизились к маньяте на несколько миль. Сориентировавшись по расплывающейся в душном мареве дальней стене Рифтовой долины, он отыскал взглядом соленое озеро, возле которого оставил следопытов. Оно находилось примерно на равном расстоянии от деревни и холма со львами. Лучше и быть не может, обрадовался Леон и наклонился к графу.

— Лойкот показал, что львы залегли среди камней вон на том холме.

— Покажите ближайшее место, где я могу сесть.

— Видите соляное озеро? Там. — Леон протянул руку. — Оттуда недалеко и до холма, и до маньяты, где собираются на охоту морани.

Деревня Массаны была одной из самых больших в долине: более сотни хижин широким кольцом окружали находящийся в центре загон для скота. Граф Отто облетел ее на небольшой высоте. Судя по собравшейся толпе, Маниоро с задачей справился, убедив Массану подготовить морани для охоты. Совершив посадку на озеро, граф отвел машину к дальнему, западному, берегу и выключил двигатели.

— Предлагаю до подхода морани разбить временный лагерь здесь, — сказал Леон.

Все необходимое для устройства бивака хранилось в грузовом отсеке «Бабочки», так что вскоре в тени крыльев аэроплана стояли палатки, а Ишмаэль, расположившись на безопасном расстоянии, развел костер и готовил кофе и закуски.

Осушив чашку, Леон посмотрел на небо, чтобы определить время.

— Лойкот будет с минуты на минуту, — сказал он, и, словно услышав его, юный следопыт выбежал из-за деревьев.

Леон вышел навстречу, однако спешить с расспросами не стал, зная, что торопить Лойкота нельзя. Для начала масаи, приняв традиционную стойку на одной ноге, понюхал табаку, потом они поговорили о погоде, признав ее необычно жаркой для этого времени года, и сошлись на том, что после дождя, который скорее всего прольется еще до заката, трава пойдет в рост быстрее.

— Не соизволит ли великий охотник и неустрашимый следопыт, — перешел к делу Леон, — сообщить мне о львах? Что с ними, Лойкот?

Масаи со скорбной миной покачал головой.

— Что? Ты упустил их? — рассердился Леон.

— Нет! Правда, тот, что поменьше, пропал, но я держу под наблюдением второго, того, что больше. Последний раз видел его часа два назад. Он и сейчас лежит на том же холме.

— По тому, что ушел, горевать не стоит, — утешил масаи Леон. — С одним работать легче. Два — слишком опасно.

— Где Маниоро? — спросил Лойкот.

— В маньяте Массаны. Морани собираются на охоту и скоро будут здесь.

—

Тогда я вернусь к своему льву и продолжу наблюдение. Сейчас жарко, и он отлеживается, но, как только стемнеет, может уйти. Вернусь завтра утром.

За два часа до заката со стороны леса донеслось пение. Потом появились люди. Первым шел Маниоро, за ним, растянувшись длинной колонной, следовали морани со щитами и ассегаями, в полном охотничьем облачении.

И это было еще не все. Охотников сопровождали сотни жителей ближайших деревень, мужчины, женщины и дети. Самыми активными были незамужние девушки, порхавшие возле доблестных морани, словно стайка пестрых нектарниц. К заходу солнца все это шумное человеческое море раскинулось вокруг «Бабочки», и ночной воздух заполнили исходящие от костров запахи пищи. Воспринимая предстоящую охоту как праздник, люди пели и плясали, так что веселье продолжалось всю ночь.

Утром, еще до света, из разведки вернулся Лойкот. Оказалось, что вечером, при свете луны, лев вышел на охоту, и его добычей стала молодая антилопа куду.

— Теперь он с ней и, пока не съест, никуда не уйдет, — уверенно заявил юноша.

Восхода дожидались с возрастающим нетерпением. Охотники сидели вокруг костров, заплетая волосы, подтачивая ассегаи и подтягивая жилы на щитах. Как только первые лучи солнца озарили небо над восточной стеной долины, старший охотник подул в свисток, и все, повскакав с травяных подстилок, выстроились на соляной равнине. Традиционный танец начался с негромкого пения, ритм которому задали, хлопая в ладоши, сами участники.

Вокруг охотников тут же образовалось кольцо из девушек. Улюлюкая и притопывая, они дергали головами, вертели бедрами, трясли голыми грудями и крутили перед мужчинами упругими круглыми попками. По лицам и телам морани покатился пот, возбуждение нарастало, глаза стекленели.

Внезапно из палатки, стоящей под широким крылом «Бабочки», вышел Отто фон Мирбах. По рядам морани прокатился рев. На графе была красная шука, чресла прикрывала юбка, хвост которой он перекинул через плечо. Верхняя часть туловища, руки и ноги были белее крыла белой цапли. Рыжеватые волосы на груди и руках отливали медью. Широкие плечи и грудь, жилистые руки и крепкие ноги говорили об огромной силе, и только округлившийся живот выдавал признаки возраста и пристрастия к хорошей жизни.

Вид графа выдал бурю восторга у танцующих девушек, некоторые из которых скорчились от смеха. Они и представить не могли мзунгу в наряде африканского охотника. Обступив белого великана, трогали его, поглаживали и даже дергали за волосы. Не дожидаясь приглашения, Отто присоединился к танцу. Девушки расступились. Смешки стихли. Теперь присутствующие хлопали, задавая ритм, и подстегивали пронзительными, возбужденными криками.

Для человека своего роста и веса граф оказался прекрасным танцором. Он не только высоко прыгал, но еще и разворачивался в прыжке, нанося воображаемой дичи удар копьем и защищаясь обтянутым сыромятной кожей щитом. Только самые смелые из девушек отваживались по очереди выходить и танцевать с ним лицом клицу. При этом они вытягивали длинные шеи и отчаянно трясли украшавшими их бусами. Натертые до блеска жиром и охрой полные груди соблазнительно прыгали. В воздухе мелькали голые ноги, пыль смешивалась с тяжелым запахом пота, в ушах бился ритм крови, смерти и похоти.