Корзина полная персиков в разгар Игры
Шрифт:
Настасья кивает, а сама косится на мужа, не знает, что ответить и густо краснеет.
– Не думаю, отец, что когда-либо в этом государстве низы были «заодно» с верхами. Слишком велика между ними пропасть, – Борис перехватывает совершенно завороженный взгляд брата Сергея, устремлённый на «очей очарование» в неповторимом аспидном платье. «Что-то Серёжка совсем тронулся, как бы бедой это не кончилось: те же взгляды который раз» – недовольно думает про себя старший брат и добавляет весомо, чеканя каждое слово, вслух:
– Серёжа, ты бы свои последние стихи лучше нам прочёл.
Но отец продолжает своё, не замечая обстановки:
– Была пропасть та гораздо меньше до Петра Великого и закабаления народа крепостниками. А потом до того дошло, что на разных языках обе стороны стали изъясняться. Таким образом, мы имеем на сегодняшний день всё ещё болезненное
– Полноте, отец, если Вы это в адрес моей супруги, то это совсем несправедливо. Таких уже меньше становится, к счастью. Настасья отнюдь не предпочитает этот язык родному, а напротив. Ведь мы с Вами почти на одной позиции стоим, но Вы упрямо не хотите признать несомненное преимущества конституции и лишь в этом наше разногласие.
– Ну, нашла коса на камень, – вставляет Капитолина и отворачивается к младшим, пытаясь занять их беседой, но их внимание приковано мужским разговором за столом.
– Сын мой, монархия по западному образцу для нашей Отчизны никак не годится, устал повторять тебе, что России подходит лишь са-мо-дер-жа-вие. Московское самодержавие поддерживал и даже по сути создавал простой мужик – твой предок, – вновь едкий взгляд отца останавливается на невестке, – Ни в коем случае нельзя западноевропейский абсолютизм приравнивать к самодержавию: это две разные вещи. Одно насаждалось сверху, другое рождалось под влиянием народа, как защита народа от произвола феодалов.
– И что то Вы, батюшка, всё изощряетесь? – несмело замечает Пётр.
– А ты бы университет сперва достойно окончил, а не отца учил, – насупившись, – Стало быть, как пишет генерал Куропаткин 17 , вся беда в России от глубокого расслоения общества. Новое постпетровское дворянство чудовищно отдалилось от народа с тех пор, как красные каблуки одело 18 . Ни в одном государстве нет такого непроходимого барьера и в этом беда России! А Вы как на это смотрите, Настасья Николавна?
17
Алексей Николаевич Куропаткин (1848-1925) – генерал от инфантерии, военный министр, член Государственного совета, военный историк. Родился в семье мелкопоместного дворянина, капитана в отставке. Воспитывался в кадетском корпусе. Участник покорения Туркестана с 1866 года. В 1871 году поступил в Николаевскую академию Генштаба. Ездил в научную командировку в Германию, Францию и Алжир. Находясь в Алжире, участвовал во французской экспедиции в Сахару. Участвовал в Кокандском походе и первым ворвался в крепостицу Уч-Кургана, командуя сотней казаков, за что был награждён орденом Святого Георгия. В мае 1876 года отправлен во главе посольства к правителю Кашгара, для установления границ с Ферганой. Начальник Закаспийской области с 1890 по 1898 год. Своим методом хозяйствования заметно развивает отсталый край. В 1895 году Куропаткин был послан во главе чрезвычайного посольства в Тегеран. Проведённые Куропаткиным армейские реформы были направлены главным образом к поднятию нравственного уровня солдата: по удовлетворению религиозных нужд, отмене телесных наказаний, организации бесед, чтений, игр. В материальном отношении было улучшено казарменное расположение. Совершил крупные стратегические ошибки в Японскую войну. После начала Мировой войны подал прошение об отправке на фронт и успешно воевал, несмотря на преклонный возраст.
18
В XVIII веке дворянство стало носить туфли с красными каблуками – свидетельство знатности.
– Будет Вам, отец, Настасью всё удивлять, или дразнить, уж не знаю как и назвать это, – спокойно произносит Борис.
– Папенька, ну не надо же так! Будет Вам, – тоненьким кротким голоском восклицает Евпраксия.
Тут радостно вбежал, прибывший скорым и мчавшийся от самого Николаевского вокзала, Аркадий.
– Господи Христе, Арканка! Да как возмужал! – зазвучал дрогнувший голос матери. Отец бросился обнимать любимца, как никого другого:
– Вот, господа,
– Полноте, отец, Дмитрий может ещё большую пользу принести, например, – с краской в лице замялся Аркаша, – Вот изобретёт новый аэроплан, который станет по-настоящему летать, а не так как нынешние…
– Ну, летательные аппараты не моя область, брат, а вот в геологии надеюсь изменить что-то. Например, столько золота найду, что наша держава сразу же много богаче и Англии и Франции станет, – мечтательно вставил Митя.
– Старатель ты наш, золотоискатель, – расхохотался Пётр.
– Маниловы вы все, вот кто. Гоголя почитайте. Да покуда в стране устаревшая не пластичная система правления, никакого толку не выйдет и лишь отставать будем дальше от британцев, пусть хоть вся Сибирь золотыми рудниками покроется! – заговорил возбуждённо Борис.
– «Упрямства дух нам всем подгадил» – а-эс Пушкин, цитирую дословно-с, – бойко вставил Сергей, – давайте мирно проведём хоть этот день!
Но призыв его уже опоздал.
– Ты опять на самодержавие свою бочку катишь? – темные брови отца взлетели, нос налился кровью и стал словно ещё более хищным, чем обычно. Гордей запустил в седую бороду лопатой пятерню, как будто подбадривая себя этим, – Ну уж нет, эти речи твои не содеянные в отцовском доме не пройдут!
Обед скомкали, аппетит у всех, кроме Петра, пропал. Гости начали расходиться раньше времени и к трём пополудни отчий дом почти опустел. Мать пыталась было пригласить детей вместе на Всенощное, но безуспешно – у всех ещё хватало дел дома. Борис же, и не скрывал, что не применит пропустить пасхальную службу и на этот раз, а Дмитрий вставил, что с него и литургии Василия Великого хватит 19 . Прощаясь, двенадцатилетний Антоша подошёл к Борису и, смущая его ясным светом ещё детских наивных чистых очей, промолвил:
19
В Великую субботу совершается литургия святого Василия Великого.
– Брат, отец наш прав, помяни слово моё.
От чего-то Боре стало не по-себе, и он поспешил покинуть родственников, поймав пароконный экипаж. Всю последующую ночь он ворочался в постели, неотступно преследуемый ангельски-чистым взором самого младшего братца, годящегося ему в сыновья. Что-то особенное было в этом взгляде.
Дочери Гордея и Капитолины пошли куда-то прогуляться вместе с гостями. Настроение у всех было подпорчено. Некоторые из них успокаивали себя тем, что за Всенощное бдение придёт на всех мир и успокоение.
Гордей Евграфович впал в тот день в полнейшее уныние:« Ну что ж делать-то с ними, один Арканка – золотой человек растёт, нужный. Да и Глеб – куда ни шло, похоже. Да только всё бобылём в свои двадцать девять ходит. Это тоже не годится. Малые оба ещё надежды подают, кто знает? Да только тщедушны оба, здоровьем Господь оделил, не то что старшие дылды. Нельзя было плодить столько, природа не позволяет… Да и пигалицы мои обе что? Одна уж который год на выданье, так всё ей не то, из дворян подавай, да не таких как наша порода, а повыше, постарше родом. В великие княгини норовит, дура. Младшая же лентяйка, учиться толком не желает. Художницей себя возомнила – пишет она! Да мать ей всё умиляется. Ну и что, что добра да набожна? Толку из неё всё равно не выйдет. Матерью даже не сможет стать, наверное. Ни на что не годна, сидит и мечтает день-деньской. Что та, что горе-поэт наш… Даже и Петя, ну на что бездельник, но ведь что-то есть в нём. Ищет правду народную, по-своему, глупо, но добра народу желает. Лишь бы пить не пристрастился, да диплом получил. Но охотинская закваска есть в парне. А умён-то как в математике всегда был! Ещё карапузом был, считать мог быстрее всех в доме. Но старшой – вот задача! Что же делать-то с ним? И вовсе во вредную крамолу влез! Плохо кончит! А что ещё хуже – Митьку в свою проклятую политику втягивает, а тот и уши развесил! Нет у «науки» того стержня, что у солдата. Попался парнишка на удочку. Ох не порол я Борьку в своё время, упустил. Увлекся новыми веяниями в воспитании и пожинаю». И ещё мучила в тот день мысль о давно исчезнувшем брате его, Пафнутии Евграфовиче. Дружны они никогда не были, да и возможности в том не находили. «Да только исчез человек и всё тут. Хоть бы написал разок, мол жив-здоров. Не по-людски это выходит».