Кощеевич и война
Шрифт:
Он только сейчас заметил, что Радмила зябко кутается в плащ с меховым подбоем, а губы у неё аж посинели от холода. Дождавшись кивка, он развернул вышитую салфетку-самобранку. На ней появились две дымящиеся чашки и блюдечко с малиновым вареньем и парой небольших деревянных ложечек. Немного уюта посреди вечной разрухи и холода. Такой стала их жизнь, когда Кощеевич вморозил родителей в колдовской лёд. Всё разделилось на «до» и «после».
– Они отец с сыном. Помирятся. – Радмила отхлебнула чаю и затрясла головой. – Ух, горячо!
– Хочется верить.
– Один из нас должен поехать за ним! Если выехать с утра, можно успеть нагнать его в дороге.
Яромир хорошо знал этот тон. Он означал, что сестра уже всё решила, спорить с ней бесполезно. Но всё равно всякий раз спорил.
– Ты не можешь оставить лагерь. Не сейчас, когда войска Кощеевича так близко. Ты же Северница! Одно твоё присутствие воодушевляет людей.
– Тогда поезжай ты.
– Я тоже не могу. Мне велено встретить нового воеводу. Слыхала, что Веледара назначили?
– Слыхала. И совсем этому не рада.
– Вот и ребята Баламута тоже не рады. Уеду – начнутся раздоры меж своими. Этого нельзя допустить.
– Я могу за ними присмотреть. – Радмила отставила чашку. Между её бровей залегла упрямая складка, делавшая девушку похожей на мать.
– Спасибо, но это моя забота.
– Пока мы тут с тобой препираемся, Весьмир в плену у Кощеевича сидит. Думаешь, его там вареньем кормят? – фыркнула сестра, зачерпывая малину ложечкой. – Коли не хочешь ехать сам, пошли кого-нибудь из своего отряда. Кому и ты, и Радосвет доверяете?
– Таких нет. – Ком снова подступил к горлу.
Из тех, кто остался, Душица наказана за своенравие. Её братья ранены. Да и не стал бы Яромир сейчас с ними связываться. Что Мох, что Соловей сестре в рот смотрят. Что она скажет, то и делают. «Прям как я», – мелькнула в голове жгучая, как горчичное семя, мысль.
– Тогда пускай решает судьба. – Радмила порылась в поясном кошеле и добыла серебряную монетку. – Кинем жребий, брат!
Яромир всё ещё сомневался. Судьба ведь не всегда бывает благосклонна. Может, не стоит её искушать? Он открыл рот, чтобы возразить, как вдруг снаружи громко и протяжно взвыл Вьюжка.
– Я пойду посмотрю, что там.
Спасибо симарглу, дал повод ускользнуть. Яромир откинул полог шатра, вгляделся в ночную темноту и обомлел. Перед ним стоял Горностай собственной персоной.
– Здрав будь, старшой. Звал?
Глава шестая
В навьем плену
Май был, как всегда, недоволен. Всю дорогу ворчал: мол, ты правда собираешься везти в наш лагерь этого подлеца? – и кивал на Весьмира. Дивий чародей сидел позади Лиса, беззаботно болтал ногами и мурлыкал под нос песенку. Княжич самолично связал пленника, заставил сесть на Шторм-коня задом наперёд, ещё и руки
– Зачем это всё? Я же по своей воле сдался.
Но Лис шикнул на него, и чародей умолк.
На ворчащего Мая тоже можно было шикнуть, но ссориться не хотелось: ведь только благодаря хитрости советника им удалось выкрутиться из весьма щекотливой ситуации. А Лис даже не поблагодарил его. Ладно, ещё успеется…
Эх, вот бы сейчас взмыть в небеса и посмотреть, как Весьмир в штаны наложит! Или нет? Княжич припомнил, что именно Весьмир ему Шторм-коня и вернул. Значит, полётами его не удивишь. Да и лошадка Мая летать не умеет. А бросать друга посреди дороги, где может быть дивья засада или просто разбойники, – не след.
– Подумаешь, пленника в лагерь привести! Эка тайна. – Лис поплотнее закутался в плащ: начиналась метель. – Сегодня мы здесь, завтра там. Да и наш приятель никуда не денется, я его связал крепко.
– Твоя воля, княже. – Май замолчал.
Надулся, значит. Или почудилось. В последнее время Лису часто казалось, что подданные его осуждают. Может, оттого что он сам себя винил. Война затягивалась, конца-края ей было не видно, а сил оставалось всё меньше.
– Надеюсь, ты не станешь ему доверять? Помнишь, что он в прошлый раз натворил?
Ага, всё-таки почудилось.
– Ещё как помню. Он же меня убил. Второй раз я ему не позволю.
– Сейчас мне от тебя другое нужно, – отозвался сзади Весьмир. Уж помолчал бы, когда не спрашивают.
Лис, прищурившись, глянул на клонившееся к закату солнце, и тут ему в голову пришла идея:
– Май, если беспокоишься, давай поступим так. Веди переговоры. Я буду присутствовать, а ты – решать.
Советник, похоже, не поверил своим ушам:
– Весьма великодушно.
– Ага. Я вообще великодушный и щедрый правитель. Ты не знал?
– Запамятовал, знаешь ли. На войне не до щедрости.
– А до войны?
– До войны ты был мёртв в течение шестнадцати зим, и изображать великодушного правителя пришлось мне, – фыркнул Май, пришпоривая лошадку. Угнаться за Шторм-конём даже по земле, а не по воздуху было не так-то просто.
– Только не говори, что тебе понравилось! – хохотнул Весьмир.
Он явно не ожидал, что в ответ советник скривится:
– По правде говоря, не очень. Сплошные хлопоты. Справедливый суд верши, за людей отвечай… Оно мне надо?
– Повезло тебе с другом. – Весьмир откинулся на спину Лиса. – Мало есть людей, которые, узнав вкус власти, добровольно от неё откажутся.
– Сам знаю! – Лис не удержался, ткнул чародея локтем в бок, чтобы не умничал.
А Май вдруг тряхнул головой, как норовистый конёк:
– Я согласен, княже. Но если моё решение тебе не понравится, – не обессудь. И не чини препятствий.
– Как скажешь, так и поступим – я от своего слова не откажусь. Только обещай, что сначала всё-таки выслушаешь Весьмира.