Кошачьи когти
Шрифт:
Хиро не стал рисковать.
Он убрал книгу, беззвучно закрыл сундук и задул свечу. Хиро стоял в темноте и прислушивался.
До него долетел шорох, едва слышный в сонной тишине дома. Синоби подошел ко встроенному шкафу в задней части комнаты. Он прекрасно помнил, где находилась раздвижная дверь. Под рукой синоби она отъехала с легким шепотом. Хиро прищурившись посмотрел в темноту, ища укрытие.
Шкаф высотой два с половиной метра делила по горизонтали на две равные части деревянная полка. Верхние полки были заставлены
Хиро спрятал свечу и заслонку в мешочек, забрался в шкаф и закрыл за собой дверцу.
Мгновение спустя, дверь кабинета отъехала. Под дверцей шкафа и по его бокам заколыхались отблески света. Шелест шелка ознаменовал чье-то движение. Но этот кто-то двигался почти неслышно, словно крадущийся синоби.
Целую минуту Хиро ничего не слышал, потом раздался звук открывающегося сундука, крышка которого почти сразу закрылась с легким щелчком. По столу слегка стукнула книга, а чернильная палочка царапнула по поверхности чернильницы.
Сейчас была не середина месяца и не совсем обычное время для подсчетов, которые делала Маюри. Над чем бы она ни работала, ей хотелось сохранить это в тайне.
Хиро ждал, но не особо напрягаясь. Вряд ли его обнаружат. Если бы Маюри слышала, как он пробрался в комнату, она бы сразу открыла шкаф, поскольку нигде больше человек спрятаться не мог. Она не начала бы работать, если бы знала, что кто-то чужой находится в кабинете. Если Хиро не будет шевелиться и не издаст ни звука, она его не обнаружит.
По сравнению с другими местами, где он когда-либо прятался, в этом шкафу было просторно и безопасно, словно в его комнате в церкви.
Некоторое время Хиро вообще ничего не слышал. Чернильная палочка издавала слишком тихий скрип, чтобы он долетел до шкафа, да и Маюри сидела тихо и смирно. Каждые несколько минут шелестела страница, когда женщина ее переворачивала. Но помимо этого в комнате было так тихо, что Хиро слышал пение сверчков во дворе.
По ощущениям синоби прошло около часа, когда он услышал тихие, легкие шаги по лестнице. Кто-то проснулся и, скорее всего, направлялся в уборную.
Он услышал, как открылась и закрылась входная дверь. Звук едва было слышно в шкафу, поэтому Хиро сомневался, что в кабинете его можно было услышать.
Перевернулась страница. А потом – тишина.
Прошло несколько минут, входная дверь снова открылась, но на этот раз гораздо тише. Хиро чуть было не пропустил этот момент. Он был готов принять это за скрип дома, если бы не услышал в коридоре тихий шепот.
– Там. Под дверью.
По деревянному полу застучали гета, и дверь в кабинет с грохотом отъехала. Раздался звук разрывающейся бумаги.
– Вор, стой! – крикнул мужской голос.
Маюри вскрикнула от удивления. Бумаги разлетелись, а книга, скорее всего
– Что, во имя геенны огненной, вы здесь делаете? – требовательно спросила Маюри.
Хиро вздрогнул. Даже человек, который не верил в ад, оценил бы сравнение. В геенне огненной похотливые монахи и другие неразборчивые в связях мужчины несли наказание, соответствующее их поступкам.
Все молчали.
– Кто разрешил вам входить в этот дом ночью? – крикнула Маюри. – В гета! Порвали мне дверь! Пошли вон! Вон!
– Я... простите меня, – запнулся мужской голос. – Она сказала мне... Я подумал...
Через секунду в голосе послышалась злость.
– Ты же сказала, что в кабинете незваный гость!
– Простите, – проскулила Ёко. – Я выходила в уборную и увидела свет в окне. Я подумала, что это дух Акеши-сама.
– Дух? – прошипела Маюри. – Я что, по-твоему выгляжу как дух?
– Не совсем. – Ёко запнулась. – Больше нет.
– Пошли вон! Все! И не входите в дом ночью... даже если он будет гореть!
Гета простучали до двери, потом по коридору и по веранде, тогда как другие шаги затопали по лестнице. Вероятно, крик Маюри разбудил всех в доме. Хиро подозревал, что все остальные ждали наверху, пока не поняли, что теперь спустится вполне безопасно.
– Что вы здесь делаете? – спросила Маюри. – Середина ночи. Вы все должны спать!
– Только не тогда, когда так кричат, – сказала Окия.
– Невежественное заблуждение невежественного дурака, – фыркнула Маюри. – Возвращайтесь в свои кровати.
Лестница заскрипела, женщины возвращались наверх. Хиро решил, что они все разошлись, но мгновение спустя раздался голос Окии:
– Слишком поздно для подсчетов.
– У меня были незаконченные дела, а спать мне не хотелось, – ответила Маюри.
– Трехгодовалые дела? – Голос Окии переместился в комнату, дверь в коридор закрылась. – Я не стала ничего говорить при остальных, поскольку уважаю твои тайны, но у меня есть право знать, что происходит.
Маюри ничего не ответила.
Спустя некоторое время Окия продолжила:
– Я не так уж часто настаиваю на своих правах, но я владею третьей частью этого чайного дома и у меня есть право знать, что ты делаешь.
Глава 40
– Хорошо, – сказала Маюри. – Присаживайся.
Хиро услышал мягкие шаги по татами. Потом зашелестело кимоно, когда Окия усаживалась на пол.
– Дочь Хидэёши узнала о процентах отца, – сказала Маюри.
– Ты же говорила, что он все держит в тайне, даже от жены.
– Вероятно, это не так, – ответила Маюри. – И все становится только хуже. Я сожгла учетные книги тем утром, когда он умер, потому что была уверена, из-за закона самурая, запрещающего держать бизнес, он никому не рассказывал, что владеет третью чайного дома.