Кошачья голова
Шрифт:
Я поймал себя на том, что ловлю каждый жест знахарки, каждое изменение мимики. Жду, что будет дальше. Как фильм смотрю. Будто не с нами это все, а развлекательное представление. И тут же мне стало стыдно, будто меня застукали за чем-то гадким. Хорошо еще, что знахарка вообще не обращала внимания ни на кого, кроме Алины. Вдруг спросила:
— А волос-то у тебя какой, голубушка? Косыночку- то сымай. А то, может, и не сойдемся по крови-то. Нужно же, чтобы и глаза, и волосы одинаковые с тобою были.
— Темно-русые, — поспешила сообщить мама, пытаясь снять с Алины платок.
Сестра резко оттолкнула мамину руку и с некоторым
— Ну, голубушка, сходимся по крови, сходимся.
В первый раз я внимательно всмотрелся в лицо знахарки и поразился. Конечно, я о таком слышал, но никогда в реальности не видел. Внешность у старушки была самая обыкновенная, ничем не примечательная. Бабушка как бабушка. Даже могло показаться, что ты ее уже где-то видел. Волосы аккуратно убраны под платок, одежда старая, но опрятная. Вот только глаза... Один — карий, а другой — серо-голубой. Самые обычные, распространенные цвета глаз, только одновременно оба у одного человека.
У Алины — глаза голубые. Но чтобы точно убедиться, я повернулся и посмотрел на сестру, которая демонстративно повязывала платок обратно. Она тут же скорчила характерную гримасу с закатыванием глаз, типа «ты дебил, что ли?».
Знахарка посадила маму на стул в углу, чтобы не мешалась. Потом прошла по комнате, будто бы бесцель
но, туда-сюда. Алина следила за ней недобрым взглядом. Не Алина — Палашка...
Ульяна Ильинична стала ходить по часовой стрелке вокруг стула, на котором сидела Алина. За спиной ее внезапно вскидывала руки, делая какие-то пассы. И каждый раз Алина вздрагивала, будто знала, что старушка делает. Можно было бы предположить, что сестра видит происходящее в отражении, но перед ней была печка, а там никаких отражающих поверхностей точно не имелось.
Вроде ничего особенного не происходило, по идее, можно было даже заскучать, но я безотрывно следил за равномерными движениями знахарки и даже начал будто впадать в транс. Поэтому аж вздрогнул, когда Ульяна Ильинична негромко сказала:
— Свечка нужна. Свечка церковная, от вас чтобы.
Мама вскочила со стула, беспомощно обернулась ко мне. А меня как стукнуло. Молча я выскочил из дома знахарки, выбежал на улицу, не закрыв за собой калитку, промчался по дороге до хозяйского дома, вихрем взлетел на крыльцо. Мне было все равно, кто меня видел. Сам-то я ни на кого не обращал внимания. Ворвался на свою веранду, чуть не наступив на бестолковую курицу, и вытряхнул вещи из рюкзака. Я ведь тогда в церкви как сунул свечку в карман джинсов, так и не вынимал. Она небось в восковую кашу превратилась. Ну и ладно.
Но свеча ни во что не превратилась. Я без труда разогнул ее, на ходу согрев пальцами воск. Видели бы вы, как поразилась мама. Даже рот открыла, но ничего не сказала. Возможно, она так с открытым ртом и сидела, пока я мотался туда-сюда.
Алина глянула равнодушно. А старушка закивала, будто так оно и должно было быть, и аккуратно сухими теплыми пальцами забрала из моей чуть
— Отчитывать буду. Знаешь как? — обратилась Ульяна Ильинична к маме. Та отрицательно помотала головой. — Ты, милая, не бойся, это только слова. Водичкой вот еще, может, прысну. Если девушку ломать будет, так это нормально, как ее обычно ломает.
Мы с мамой невольно переглянулись, вспомнив Алинин припадок при упоминании кота. Знатка кивнула, будто прочитав наши мысли.
— Хуже, наверное, не будет. Вот пусть попостится по возможности вместе с тобой. А я уж помогу, как силы мне даны. Словами, словами. Вот так вот...
Ульяна Ильинична подошла к Алине, сузившимися глазами следившей за ней. Сестра моя не двинулась с места, но напряглась, задержав дыхание. Наверное, ей все еще казалось, что от знахарки воняет тухлятиной.
Старушка закивала, что-то беззвучно зашептала, стала раскачиваться и делать пассы руками, будто отгоняя мух от себя и Алины. Спрятала лицо в ладонях, потом протянула правую руку надо лбом Алины, закрыла глаза и опять беззвучно зашевелила губами.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Внезапно Алина стала заваливаться на бок. Я сначала решил, что она в обморок падает: глаза остекленели, лицо побледнело. Но ба
бушка Ульяна махнула рукой маме, бросившейся к сестре, прошептала:
— Цыц, не трожь. Спит она. Сейчас поспит, сколько хочет, потом придешь и домой заберешь. Ступайте теперь.
Мы с мамой и знаткой вышли из избы. И тут мама велела мне идти и ее не ждать. Понятное дело, она не захотела оставлять Алину, тем более в таком беспомощном состоянии. Ульяна Ильинична только головой
кивала, не протестуя.
А я, конечно, пошел. Остался бы я или нет, вообще никакой роли бы не играло. Я свое дело сделал.
Я подошел понюхать флоксы, которые неожиданно тоже начали пахнуть ладаном. Как свечка из церкви...
Совершенно необъяснимо, но до сих пор чувство ошарашенности не отпускало меня.
Не знаю, можно было или нельзя, но я сорвал на участке Ульяны Ильиничны веточку с ягодами смородины и отправился шататься по деревне. Специально прошел мимо гаража, думал: вдруг кто-то привез свой автомобиль на починку.
Но важные работники по-прежнему сидели в тех же самых позах и — не бездельничали, нет, — поджидали клиентов или нужного момента, когда звезды сойдутся для начала ремонта.
Я, хотя виду не подал, обрадовался, увидев Федихина. Студент на участок наших хозяев заходить не стал, поджидал меня за калиткой, облокотившись о забор. Сразу спросил:
— Что-то интересное услышал?
Если его интересовало знакомство с Ульяной Ильиничной, то он глубоко ошибался, полагая, что я начну об этом распространяться. Но это я только потом понял. А тогда решил, что он спрашивает про байки местных для своего исследования. Поэтому сначала отрицательно мотнул головой, потом вспомнил: