Кошачья Свара. Мадрид, 1936
Шрифт:
– Это вас стоило бы туда поместить, за глупость, - ответила она.
Вскоре они добрались до двери, связывавшей подвал с садом. Освободив руку и повозившись немного с ключами, Пакита открыла ее. Их глаза привыкли к темноте и поэтому внезапный свет их ослепил. Пакита закуталась в шаль, высунула голову и убедилась, что снаружи никого нет. Энтони вспомнил, что двумя днями ранее она обнимала его в этом же самом месте. Поддавшись порыву, он обнял ее. Пакита не сопротивлялась, но отвернулась и сказала:
– Не привыкайте к этому.
Они отстранились и скрытно пересекли сад. Перед железной дверью Пакита обронила:
– Прямо за вами, в Серрано, есть одно кафе, которое называется "Мичиган". Ждите меня там. Я присоединюсь к вам через минуту.
Глава 20
– До ХХ века, - Энтони начал говорить без паузы, как это делают лекторы, - в испанской живописи не существовало жанра ню. Первое исключение - "Маха обнаженная"
В кафе "Мичиган" посетителей было немного: места у стойки пустовали, и лишь половина столиков была занята. Время завтрака уже заканчивалось, а час обеденного перерыва еще не наступил. Двое одиноких посетителей читали газеты: один - "АВC", а другой - "Эль Соль"; третий что-то писал с улыбкой на губах; офицер-артиллерист молча курил, рассеянным взглядом изучая потолок. Возле окна сидели две сеньоры среднего возраста и упоенно болтали, не умолкая ни на минуту, забыв даже про еду. На столике перед ними стояли две чашки кофе с молоком и сахарное печенье, лежали молитвенники и аккуратно сложенные черные мантильи.
Энтони восхищался разнообразием заведений, которыми располагали жители Мадрида. Даже прославленные венские кафе, где он провел столько часов между визитами в музей Истории искусств, были несопоставимы с кафе Мадрида. Венские кафе производили на него досадное впечатление театральности и декаданса: в Мадриде же, напротив, в этих полных жизни заведениях не было ничего устаревшего. В кафе Мадрида, в отличие от венских, стены не были покрыты зеркалами, потому что мадридцы в них не нуждались: в кафе Мадрида посетители смотрели прямо друг на друга, с искренним любопытством. Но в этой непринужденности не было ничего плохого, потому что в мадридских кафе с легкостью смотрят и с такой же легкостью забывают. Всё это являлось частью сладкого потока жизни в этом веселом, щедром и поверхностном городе.
Тем не менее, эйфория, производимая окружающей обстановкой, компанией Пакиты и возможностью разговаривать с ней на свою любимую тему, не заставили он забыть о том, что в его руках находилось дело, обладающее чрезвычайной важностью для многих людей, начиная с самого Энтони, чья профессиональная карьера приняла бы неожиданный оборот в случае, если он бы подтвердил свои подозрения и не совершил непоправимую ошибку.
– В сороковых - пятидесятых годах XVI века Веласкес достиг пика своей славы, - начал он, стараясь придать своему голосу самый равнодушный тон.
– Помимо своих обязанностей придворного художника, он также принимал заказы от представителей дворянства и духовенства. Одним из таких заказчиков был дон Гаспар Гомес де Аро, сын маркиза дель Карлио, который, если верить герцогу и графу де Оливаресу, в действительности был внебрачным сыном самого Филиппа IV. Не знаю, знакома ли вам эта история; если и не знакома, в данном случае это неважно. Важно другое: дон Гаспар был весьма сильной личностью и страстным коллекционером. Он заказал Веласкесу картину на мифологический сюжет; короче говоря, заказал ему нарисовать обнаженную Венеру, подобную той, которую написал Тициан. Несмотря на необычность такого заказа, Веласкес писал картину с явным удовольствием, если судить по результату. Когда картина была готова, дон Гаспар с величайшей осторожностью перевез ее в свой дворец, и в течение долгих лет ее никто не видел. Когда же она наконец явилась миру, никого из действующих лиц этой истории уже не было в живых.
Он сделал паузу, раздумывая, как бы поведать обо всем как можно более правдиво и при этом деликатно; он никоим образом не хотел оскорбить чувств своей очаровательной собеседницы кровавыми подробностями рассказа.
– Однако дон Гаспар Гомес де Аро, - продолжил наконец Энтони, приглушив голос и опустив глаза, - был не только знатоком искусства, но и человеком весьма вольных нравов. Его характер был ближе к донжуану Тенорио, нежели к Иоанну Крестителю, мягко говоря. Возможно, именно это и побудило его заказать Веласкесу такую картину, совершенно несовместимую с моралью того времени. В любом случае, вопрос вот в чем: кто эта женщина, изображенная на картине? Воспользовался ли Веласкес услугами какой-либо натурщицы - возможно, проститутки, чтобы представить ее в виде Венеры, или же моделью послужила, как утверждают злые языки, одна из любовниц дона Гаспара, чьи прекрасные формы он пожелал увековечить на полотне? А что, если эта женщина, как предполагают некоторые ученые - не кто иная, как законная супруга дона Гаспара? Сторонники
– А какой из этих теорий придерживаетесь вы?
– спросила девушка.
– Предпочту об этом умолчать. Идея запечатлеть столь знаменитую особу, к тому же замужнюю даму, обнаженной и в столь соблазнительной позе, в Испании, где свирепствовала инквизиция, была, возможно, и рискованной, но все же осуществимой. Из любого правила случаются исключения. Супруга дона Гаспара, донья Антония де ла Серда, была родственницей доньи Аны де Мендосы де ла Серда, принцессы Эболи, которая в свое время являлась любовницей Филиппа II. Обе эти женщины были красавицами, обладали сильным характером, а также отличались живым темпераментом и смелостью. Тем не менее, мне кажется маловероятным, что муж позволил бы своей супруге раздеться перед посторонним мужчиной, даже если это был Веласкес. Уж проще было бы изобразить ее одетой. Как бы то ни было, правды мы никогда не узнаем: история искусства полна сюрпризов.
– Не сомневаюсь, - ответила Пакита.
– Я чувствую иронию в вашем голосе, - произнес англичанин.
– Возможно, я наскучил вам своими разглагольствованиями. Но я скажу вам, что вы ошибаетесь. Теории и споры экспертов могут быть скучнейшими; мои статьи определенно таковы, но искусство - нет, потому что картины несут в себе смыслы, как стихи или музыка, важные смыслы. Я хорошо знаю, что для многих старинная картина представляет собой лишь ценное имущество, предмет коллекции или предлог для демонстрации эрудиции и продвижения в академическом мире, я не отрицаю, что эти факторы существуют и что они должны приниматься во внимание. Но произведение искусства - это, кроме всего прочего, еще и выражение чего-то возвышенного и глубоко укоренившегося в наших верованиях и чувствах. Я предпочту варвара-инквизитора, готового сжечь картину, сочтенную греховной, чем тех, кто только беспокоится о датировании, предыстории или оценке этой самой картины. Для нас художник, заказчик и модель XVII - века это просто информация из энциклопедии. Но в свое время они были людьми, как вы и я, и переворачивали свою жизнь из-за одной картины по очень глубоким причинам и чувствам, зачастую отваживаясь на серьезные риски и растрачивая состояния. И никто из них не думал, что всё это может закончиться в зале какого-нибудь музея или в углу кладовки.
– Надо же, - проговорила она, - я опять должна просить у вас прощения. Очевидно, что наши с вами отношения - сплошная череда обид и прощений.
– Это прекратится, когда вы перестанете плевать на меня с высокой колокольни, если это выражение здесь уместно. Но это я, а не вы, должен извиниться. Я всегда распаляюсь, когда говорю на эту тему.
– Это хорошо, так вы становитесь более привлекательным. Продолжайте ваши гипотезы.
– Споры идут относительно даты, когда Веласкес написал "Венеру с зеркалом". Все указывает на то, что это произошло в конце сороковых годов XVI века, так как 1648 году Веласкес уехал в Италию и вернулся на родину лишь в 1651 году, а к тому времени картина уже находилась во дворце дона Гаспара. Она вполне могла быть написана в Италии, где картины, представляющие обнаженных людей, встречались на каждом шагу и вполне могли послужить источником вдохновения для Веласкеса, однако я так не думаю. В Мадриде тоже хватало полотен с обнаженными людьми, написанных великими мастерами, такими, как Тициан или Рубенс; подобных работ немало хранилось даже в королевских коллекциях, и, несмотря на то, что они в то время не были доступны широкой публике, являясь собственностью испанской короны, Веласкесу, несомненно, они были знакомы. И я убежден, что "Венера" была написана в Мадриде, перед самым его отъездом в Италию - вероятно, в начале 1648 года и в строжайшей тайне.
Эта фраза словно запустила некую пружину, артиллерийский офицер резко встал. Официант подбежал к нему, чтобы подать висевшее на вешалке пальто. Офицер протянул ему монету и направился к двери. Проходя мимо их стола, он покосился на англичанина, а затем взглянул более внимательно на Пакиту, которая опустила глаза. Не задерживаясь, офицер изобразил поклон и вышел на улицу. Энтони обратил внимание на некоторую тревогу своей спутницы, но счел нетактичным просить у нее разъяснений.
– В ноябре 1648 года, - продолжал он, - Веласкес во второй раз отправился в Италию по приказу Филиппа IV, чтобы приобрести произведения искусства для пополнения королевской коллекции. Однако, на сей раз поездка продлилась дольше, чем ожидалось, а именно два года и восемь месяцев. Королю это очень не нравилось, и он настойчиво требовал скорейшего возвращения своего любимого художника, однако, несмотря на это, тот все равно задержался в Италии. В течение своего долгого пребывания в этой стране Веласкес рисует мало: в Риме он пишет портрет папы Иннокентия Х и других высоких иерархов Ватикана, а чтобы хоть немного отвлечься от этой ватиканской лихорадки, пишет два крошечных задумчивых пейзажа, изображающих виллу Медичи. Все остальное время он путешествует по Италии, встречаясь с художниками, коллекционерами, дипломатами и меценатами, покупает картины и скульптуры и занимается их отправкой в Испанию. Его жена и дочери все это время остаются в Мадриде. В Испанию он возвращается усталым человеком, страдающим одышкой. В последние десять лет между возвращением из Италии и своей кончиной 6 августа 1660 года он пишет портреты королевской семьи, и среди них - знаменитые "Менины".