Кошечка в сапожках (сборник)
Шрифт:
— Я могу надеяться, что получу…
— Непременно, имя, показания, размер бюстгальтера, — округлила она свои большие голубые глаза. — Она также видела, как Лидз садился в машину, которую описал один из моих вьетнамских свидетелей. Зеленый «олдсмобиль кутласс сьюприм».
— Он не разбирается в марках машин.
— Но он смог подробно ее описать.
— Какое там, он даже не был уверен в цвете.
— Он сказал: темно-синяя или темно-зеленая. А новый свидетель утверждает, что машина была зеленой.
— А номера вам она сообщила?
Патрисия вскинула на него
— Вам известно, что во Флориде нет таких номеров? — спросил он.
— Бьюсь об заклад, вы проверили!
— Да, конечно.
— А вы профессиональнее, чем я предполагала.
— Стараюсь, — усмехнулся он.
— Но я припасла достаточно компромата, чтобы упечь его.
— Верю вам.
— Соглашайтесь на мою сделку, Мэтью.
— С какой стати? Вы так уверены в своей победе…
— Мы бы сэкономили деньги штата…
— Прошу вас, — сказал он. — Не порите ерунды.
— Хорошо, — решилась она. — Скаю необходимо побыстрей сбыть это дело с рук.
— Почему?
— А это уже вопрос к нему.
— Я-то лично жду утреннего выпуска газет.
— Мои условия таковы, — подытожила она. — Вы признаете вашего клиента виновным в…
— Я не хочу даже вас слушать.
— Перестаньте, Мэтью, — попыталась она улыбнуться. — Хотя бы выслушайте меня, я ведь по дороге сюда попала под дождь.
— Такое впечатление, что дождь ходит за вами следом.
— Что делать, мне не везет. Так что вы скажете?
Она широко распахнула свои голубые глаза. Сама Мисс Невинность.
— Если я сейчас выслушаю вас, то вынужден буду сообщить о нашем разговоре своему клиенту.
— Вы обязаны будете сообщить ему, что я готова на сделку.
Мэтью взглянул на нее.
— Ну, что ж, послушаем, — решил он.
— Вы признаете его виновным в трех убийствах, а мы добиваемся смягчения приговора.
— А что это дает моему подзащитному?
— Ваш клиент остается в живых и выходит после отсидки через двадцать пять лет.
— Не забудьте помножить на три, — добавил Мэтью.
— Боже мой, — воскликнула она. — Ведь все дела выделили в отдельные разбирательства?
Святая невинность, неужели она только что об этом узнала!
— А что нам стоит сделать оговорку, что срок будет определен по совокупности преступлений, — улыбаясь, произнесла Патрисия.
— Интересно.
— Стивен Лидз освободится через двадцать пять лет, верно? Разве это плохо, Мэтью?
— А с какой стати судья пойдет на смягчение приговора?
— Я, как помощник прокурора, буду ходатайствовать перед судом о смягчении приговора, сошлюсь на смягчающие обстоятельства, на то, что это первая судимость. Сделаю акцент на том, что преступление было совершено под влиянием крайнего душевного и эмоционального расстройства… У меня это получится, адвокат.
— Возможно, — сказал Мэтью.
— Я приложу все усилия, поверьте мне.
— Н-да.
— Я сильная, Мэтью.
— И чрезвычайно скромная.
— Обсудите этот вопрос со своим клиентом, хорошо?
— Относительно вашей силы?
— Нет, то, что я предлагаю ему шанс выйти из тюрьмы.
— Стариком?
— Стариком предпочтительнее,
— В том случае, если он виновен, — сухо произнес Мэтью.
Этот вечер Мэтью Хоуп застал Стивена Лидза за ужином. Тюремный ужин приходился на половину шестого. Отбой объявляли в девять.
— Тяжелее всего переносить распорядок дня, — пожаловался Лидз. Он размазывал на тарелке какое-то вязкое блюдо. — Раз уж в тюрьме нечем занять подследственных, то хотя бы разрешали позже ложиться и вставать не так рано. Но нет, они соблюдают режим. В девять отключают свет, а в шесть утра ты должен быть на ногах. У нас на ферме в такую рань поднимаются одни рабочие. Ну, а что вы об этом скажете?
Он приподнял вилку над тарелкой.
На вилке болталось нечто зеленое, можно было предположить, что это шпинат.
— Один заключенный, он всю жизнь провел в тюрьме, — сердито произнес Лидз, — рассказывал, что каждая порция готовится из расчета три доллара шестьдесят пять центов. Это отпускается из городских средств. Что в наше время такие деньги? Полюбуйтесь-ка. — Он опустил вилку, пища расплылась на тарелке подобно медузе.
— Вчера у меня был брокер, — продолжал Лидз. — Раньше я заглядывал к нему ежедневно, теперь он навещает меня. Разница в том, что я доступен лишь в часы посещений, то есть с утра один час до полудня и после обеда с трех до четырех. Чертов режим. У вас, как у адвоката, свободное посещение. Обычно Берни заглядывает до обеда. Обед еще куда ни шло, можно проглотить. Они получают его из Макдональдса, а гамбургеры или жареный картофель надо постараться испортить. Завтрак тоже терпимый. Но определить ужин слов не хватает. — Он в раздражении дернул головой.
Мэтью принялся изучать содержимое тарелки.
Ему показалось, что у Лидза в руках ржавая вилка.
— Да ладно, оставим это. Я о Берни говорил. Мы каждый день обсуждаем с ним разные бумаги и наши дела, — продолжал Лидз. — Но разве эти посещения можно сравнить с тем, когда я заглядывал к нему часа в два или в половине третьего! Он приходит, рассказывает мне о фирме «Моторола», которая поставляет японским производителям машин радиотелефоны, а я прикидываю, выпадет ли мне еще хоть раз позвонить по радиотелефону. Я в своем «кадиллаке» установил такой телефон. Однажды ночью я застрял на шоссе около Ананбурга, спустилась шина, а кругом ни души, гаражи закрыты, телефонных будок и в помине нет. В ту ночь я и решился оснастить машину телефоном. Так вот, Берни рассказывает мне о радиотелефонах, а я думаю, смогу ли позвонить домой, сидя на электрическом стуле.
— Вы избежите электрического стула, — уверенно сказал Мэтью.
Настал подходящий момент, чтобы передать ему предложение Патрисии Демминг, но он не стал прерывать разговорившегося клиента. В такие минуты человек, бывает, вспомнит какую-либо существенную деталь, которая раньше оставалась без внимания, и это может помочь в почти безнадежной ситуации. Мэтью надеялся, что сейчас Лидз вспомнит нечто важное. Мэтью внимательно слушал рассуждения Лидза. Бенни Фрейд учил его этому. Они не всегда были непримиримыми оппонентами.