Кошка Скрябин и другие
Шрифт:
Настя зыркнула на отца недобро (еще бы – с его ослом кусачим можно и в девках было остаться вообще!) и с достоинством произнесла, опустив ресницы на пунцовые щеки, ответила, как и принято у нас:
– Ну, колы вин мэнэ хо2чэ, то и я його хо2чу.
Мы все здесь так отвечаем. И я так отвечала. Ну это обряд такой. На самом деле именно мы, женщины, выбираем, так ведь? Но дедовские традиции для нас – это все! Ну вот, и Настя согласилась.
Все обрадовались, калачами обменялись сдобными и облегченно выдохнули. Гостей пригласили в дом, усадили за стол, стали знакомиться поближе, угощать от всей
И тут на вопрос Настиной мамы отец жениха хвастает:
– Мы Илюшеньку нашего на всякие секции водили, он у нас мастер спорта.
А из-за окна, жалюзи прикрытого, пока тихо, но скептически и недоверчиво хохоток:
– Ага. Гы-гы! Йя-ха-ха-ха-а!
Никто, может, и не расслышал, только Илюшина мама. Она напряглась, поводила ртом туда-сюда и сразу как-то поскучнела, надулась.
А Илюшин папа опять важничает:
– Илюша у нас пятерочник, сам в мединститут поступил, ничего не по блату, как некоторые…
А за окном уже погромче:
– Ага-аха-а-ах-ха-гы-гы-гы!
Тут уже всем как-то не по себе, только хозяева пока ничего не слышат. Или вид делают?..
А тут сватач поднимается и, бороду поглаживая, говорит:
– Так выпьем же слово наше крепкое! (Мол, что семьи договорились. Этот обряд у нас так и называется: «пить слово».)
Тут уж вообще – эта скотина как разошелся, как стал реготать, подвизгивать, всхрапывать, ржать и похрюкивать. И оба Илюшины родителя переглянулись и давай из-за стола быстро выбираться, нервно отряхивая ладонями крошки с колен, мол, все – мы уже пойдем, раз тут над нами так изощренно издеваются.
У Насти истерика тут же случилась, ей нет чтоб заплакать, а она голову закинула и ну хохотать, остановиться не может и только повторяет:
– Я же говорила, я же говорила!
А осел еще громче голосит. Илюша кричит родителям:
– Сидите тут, оно нас не выпустит, покусает обязательно.
А родители ему:
– Не пара, не пара она тебе, вся в родителей она!
Такой ор стоит, что в доме, что во дворе, – удовольствие всем, кто подслушивал. И тут уже Грыгоровыч хвать кулаком по столу, вскричал и стал объяснять, умолять, заступаться, мол, вот! Смотрите – это ведь не мы! Это кум мой, Октавиан, мне свинью подсунул.
– Какую свинью?! – кричат Илюшины родители. – Свинья так не умеет!
– Ну не свинью! – Грыгоровыч в ответ чуть не плачет, руку на грудь. С бутылкой гориво2чки. Как наливал, так и держит. – Ну осла! Осла Василия Алибабаевича!
А Настя с ослом покатываются, гогочут дуэтом. Грыгоровыч к окну:
– Вот! Смотрите! – и – р-р-раз! – сдвинул жалюзи в сторону.
И тут же – тишина. А в окне этот придурок. В шляпе и галстуке. Со скорбным, но кротким выражением на морде. И
Вот с тех пор, именно с того вечера, и появилось на столбе то самое объявление. Потом, конечно, Грыгоровыч дописывал – люди-то в селе хорошо уже этого осла знали. И других предупреждали.
Ну нашли мы Василию Алибабаевичу добрые руки. Даже очень много добрых, искренних рук. Потому что сейчас Василий Алибабаевич живет и работает в Доме ветеранов. Он, бывает, и детей катает, а когда надо, и молоко с фермы возит, и белье из прачечной. И часто его напрокат берут – что-нибудь перевезти. Он парень сильный оказался. Работает. И устает. Поэтому орет уже меньше. И кусаться перестал совсем. А если даже и орет, то старички только посмеиваются.
Грыгоровыч иногда тайком бегает туда: зацепится за забор и подглядывает, как он там, его Василий Алибабаевич, поживает…
Фауна в лицах
«Битлз»
Шла-шла и встретила двух майских жуков. Они меня тоже увидели, верней, не всю меня – мои туфли.
И один, который посообразительней, другому говорит:
– Атас. Шифруемся. Типа мы дохлые.
А второй мечется в панике туда-сюда, кричит в ответ:
– Ааааа! Иииии! А вдруг наступит! Наступит! Раздавит! Бежииим!
А первый:
– Догонит! Вишь, как гребет! Выхода нет. Лежим! Не палимся!
Лежат, дыхание затаили, глазки зажмурили, лапки поджали.
Я их подвигала носком туфли. Взяла, посадила себе на ладонь, разглядываю. Потрогала одному животик. Он пискнул от страха еле слышно. Второй шипит:
– Заткниииииссссь…
Пересадила их под куст, чтоб никто не наступил.
Ох, они и напились потом. Как свиньи! Еще бы. Кто бы не напился. Такое пережить. Напились, а потом песни пели:
– «Йестердэээээй… Ол май траблз симз со фааааар эвэээээй…»
Новое поколение выбирает
В магазине «Аква» странный кот живет. Высокомерный такой, мордатый, рожу кривит брезгливо на покупателей. Приходишь, он в сторонке сидит и тебя взыскательно разглядывает. И глаза закатывает, и морду воротит, мол, ходют тут.
И казалось мне, что в нем что-то было НЕ ТАК. Вот чуяла, НЕ ТАК. И говорю хозяйке: Ира, говорю, с вашим котом что-то не так.
Ира мне, а что не так. Кот как кот. Толстый, да.
А тут как-то звонит мне вечером и кричит: действительно не так!!! Действительно! Как ты догадалась?! Он… Он… этот подлюка напитки у нас ворует! Кот товар ворует! По ночам! И как же ты почувствовала, какой негодяй, да?!
А у меня же воображение болезненное. И я просто извелась вся. Думаю, ну как же этот кот бутылки тягает. А надо сказать, что «Аква» – магазин оптовый, и тара там под все от двух литров и выше, до пятнадцати. И воображение мне рисует картины, одна дебильней другой, что вот кот на задних лапах, крадучись, кряхтит и тянет в одной лапе за пластиковую ручку пятилитровую бутыль минеральной воды, прогибаясь в талии, а вторую лапу для равновесия отставил в сторону… Или в двух лапах по бутылке… Или на коромысле? Или катит перед собой?!