Кошка в сапожках и маркиз Людоед

Лакомка Ната

– Она – его единственная племянница, - буркнул Планель. – Как ему её не любить?

– Это само собой, – кивнул Ферет. – Но ходят слухи, что Марлен – совсем не племянница, а дочь милорда Огреста. И несчастье с леди Юджени и лордом Шарлем случилось именно после рождения Марлен. Вот вам и ответ, почему надо было ждать год.

– Да быть такого не может, - шумно вздохнул господин Планель. – Милорд до свадьбы никогда бы к леди Юджени не прикоснулся.

– Мы и подумать не могли, что лорд Шарль тайком обойдёт старшего брата, - заметил

аптекарь, а потом обратился ко мне: - Вы не осуждаете меня, Кэт? Что я затронул такую щекотливую тему? Не следовало юной и неискушенной девушке знать об этом, но я сделал это из лучших побуждений. Милорду Огресту не слишком приятны воспоминания о тех временах. Я не раз видел, как он приходил в ярость, когда кто-то отмечал слишком большое сходство его и Марлен. Мне не хотелось, чтобы вы испытали эту ярость на себе.

– Нет, не осуждаю, - сказала я медленно, обдумывая всё то, что только что услышала. – Я даже благодарна вам, месье. Когда приезжаешь в новый город, лучше сразу узнать – кто есть кто. Так меньше наделаешь ошибок, за которые потом придётся расплачиваться.

– Спасибо, - искренне поблагодарил меня Ферет. – Я рад, что вы всё поняли правильно. Если хотите, я расскажу вам обо всех жителях города.

– Когда будет свободная минутка, обязательно к вам наведаюсь, - заверила я его с улыбкой. – Есть ещё что-то про Огрестов?

Аптекарь пожал плечами:

– Вроде, больше ничего. Но вот упаси вас небеса напомнить Лиленбруку про его внуков…

– А что с ними? – удивилась я.

– В первый месяц работы я посмел сказать старику Сальватору, что видел его внуков – на загляденье крепкие и здоровые мальчишки, - сообщил Ферет, как огромную тайну, - и четверть часа выслушивал ругательства и проклятья, а также заверения в том, что нет у него никаких внуков.

– Как загадочно, - заметила я, надевая перчатки.

– Лиленбрук поссорился со своей дочерью, - объяснил Ферет, - когда она вопреки его воле вышла за нашего учителя из церковной школы. Старик так и не признал этого брака, не разговаривает с дочерью и видеть не хочет внуков…

– Спасибо, что предупредили, - сказала я, поднимаясь с круглой табуреточки, на которой до этого сидела, - теперь я точно не повторю ваших ошибок. Но нам пора, месье Ферет. Мы ведь взялись привезти капли для Марлен, а вместо этого наслаждались вашим прекрасным кофе и не менее прекрасным рассказом. Теперь поторопимся, месье Планель, - обратилась я к конюху.

– Поторопимся, - уныло отозвался он, вставая и надевая шапку.

– Заглядывайте, Кэт! – сказал на прощанье аптекарь. – Я точно не упрекну вас за красные сапоги!

Я помахала ему рукой, села в сани, сначала смахнув нападавший снег с сиденья, и перестала улыбаться только когда лошади бодро побежали по улице, подгоняемые хлыстом и свистом господина Планеля.

– Что-то мы и правда там подзадержались, - сказал он, оглядываясь на меня через плечо. – А вам Ферет понравился, как я посмотрю.

– Очень милый

молодой человек, - ответила я.

Но про себя подумала: «Не слишком-то он мне и понравился, дядюшка Перси. Если быть честной – совсем не понравился».

Глава 5. Завоевать принцессу

Когда мы вернулись в замок Огрестов, в коридоре первого этажа нас уже дожидалась госпожа Броссар. Она находилась в крайне недобром расположении духа и мерила шагами ширину лестницы, прохаживаясь туда-сюда у её основания.

– Почему так долго? – встретила госпожа Броссар нас упрёками. – Где вы были?

– В аптеке, - кротко ответила я, передавая ей капли. – Забрали мятные леденцы для Лоис. Пришлось немного подождать, но месье Ферет сказал, что ничего страшного.

– Ничего страшного, - проворчала госпожа Броссар. – Для него, может, и ничего страшного.

– Отдам леденцы, - так же кротко сказала я и пошла в кухню.

Лоис колдовала у плиты, и находилась в ещё более ужасном расположении духа, чем госпожа Броссар.

– Омлет ей не понравился, - тут же выложила мне кухарка. – А какао только попробовала – и сразу скривилась. А какао, между прочим, я варю отличный!

– Даже не сомневаюсь, - поддакнула я, положив на стол пакетик с леденцами. – Мне кажется, госпожа Броссар слишком строга.

– При чём тут госпожа Броссар? – Лоис рывком переставила кастрюлю с плиты на металлическую подставку, и обернулась ко мне, вытирая руки передником. – Барышне Марлен отказалась есть. Если милорд узнает, он мне точно голову оторвёт…

– Но это же не ваша вина, - попыталась я её утешить, слегка смущенная, что вроде как подумала о госпоже Броссар незаслуженно плохо.

– Вряд ли он оторвёт голову барышне Марлен, - вздохнула Лоис. – Вы принесли мне леденцы? Очень мило. Благодарю.

– Пойду, сниму пальто, - сказала я и сбежала, оставив Лоис наедине с её переживаниями.

То что Марлен – чрезвычайно избалованная девица, это понятно. И уж, наверняка, закормленная всякими вкусными блюдами и сладостями. Хорошо бы накормить её чем-то очень вкусным, чтобы удовлетворить её запросы, и в то же время лечебно-питательными, чтобы осталась довольна госпожа Броссар. И чтобы Лоис обрела душевное спокойствие.

Зайдя в свою комнату, я снова обнаружила, что возле камина лежат новые поленья, что зола вычищена, и кресало и кремень лежат рядом с новой свечой. Лоис – настоящее золото, судя по всему. Работала и за кухарку, и за горничную. Оставалось надеяться, что маркиз Людоед платил ей достойное жалованье.

Я сняла пальто, шапочку, размотала тонкую козью шаль, которую носила вместо шарфа, переобулась в домашние туфли, и только тогда заметила, что Лоис снова заглядывала в кулинарную книгу, оставленную мне папой. На этот раз она оставила её раскрытой на странице с Императорской кашей. Прежде, чем закрыть книгу, я невольно пробежалась взглядом по строкам: