Кошки-мышки
Шрифт:
— Бросьте! — нетерпеливо перебила я. — Вам шпионить за деньги — можно. А для меня узнать, что подсмотрели — дурной тон?
Иван Николаевич сморщился, как болезненно кривятся люди, вдруг разочаровавшиеся в собеседнике. Он думал, я ангел, а оказалось — циничная торговка.
— Только хотел сказать, Лидия Евгеньевна, что, если моральный уровень человека, от детективных забав далекого, находится выше плинтуса, то смотреть на результаты наших трудов бывает неприятно.
Он стал выкладывать в ряд фото. Семь штук. Видеть их действительно противно, чувствуешь себя мерзавкой,
Но о всякой морали я мгновенно забыла. На всех фото Максим был с женщинами. С разными. Целовался. Не страстно впившись в губы, а прикладываясь к щечке. С одной — в ресторане, с другой — на улице, с третьей — у машины… На лице у него улыбочка, радостно-похотливая…
Мне вдруг не хватило воздуха, он не втекал в легкие, потому что горло стиснул спазм. Максим — бабник? Как Назар? Обманывал меня всю жизнь? Жена Назара тоже не ведает о кобелиных похождениях мужа. Да и мало ли знаю таких Назаров при слепо-глухих женах? Но никогда! Никогда представить не могла, что сама числюсь в отряде хронически обманываемых жен.
— Кто они? — просипела и закашлялась.
— За столь короткий срок выяснить невозможно, да и не требуется.
Иван Николаевич выложил на стол новые фото. Максим входит в подъезд с покупками магазинными и выходит из подъезда с портфельчиком.
У меня стали отмирать ноги и руки, мышцы налились свинцовой тяжестью…
— Ваш муж последние недели, как, осторожно допросив соседей, удалось выяснить, проживает по адресу: проспект Андропова…
Из-за недостатка кислорода и парализованных конечностей я должна была умереть или, по меньшей мере, свалиться в обморок. Но я вскочила на ноги и бешено заколотила по столу кулаками.
— Нет! Нет! Не верю! Неправда! Нет! — вопила я во всю глотку, а в паузах между «Нет!» выла как раненая волчица.
Иван Николаевич испугался, подскочил ко мне:
— Успокойтесь! О, не ожидал! Какая острая реакция.
Захватил мои руки, пытался усадить. Я извернулась и стала дубасить детектива — била, не разбирая куда. Мы примерно одинакового роста, поэтому несколько раз я сильно вмазала ему по лицу. Мои удары были ощутимы, Иван Николаевич после каждого крякал.
Наконец он справился со мной: зашел со спины, прижал мои руки к туловищу и очень крепко обнял. Со стороны мы, наверное, в этот момент, смотрелись нежной парочкой — он ее прижал к себе, воркует на ухо:
— Тихо, девочка, тихо! Все хорошо. Успокаиваемся, дышим глубоко. Ну: вдох, выдох. Молодец. Еще раз: вдох, выдох.
Такая парочка вполне могла бы существовать, сойди девушка с ума, а партнер владей приемами захвата буйно помешанных.
— Тихо, тихо! — дул мне в ухо теплый голос Гаврилова. — Расслабляемся и дышим, дышим.
Сколько времени потребовалось Ивану Николаевичу, чтобы утихомирить меня, не знаю. Но в какой-то момент до меня дошла абсурдность положения.
— Отпустите! — попросила я.
— Драться не будем? — спросил меня Иван Николаевич ласково, как чик-чирикнутую.
— Не будем.
Он подвел меня к дивану и осторожно
— Принести вам воды? Чаю, кофе? Валерьянки? — все с тем же участием спросил Иван Николаевич.
— Яду.
— Понял, несу.
Прежде чем выйти из комнаты, опасливо оглянулся, не проявляю ли признаков бешенства.
Для описания моего состояния, казалось бы, трудно найти слова. Но так уже бывало. Давно, на секунды, но бывало.
В школе мы забавлялись: обхватывают тебя за талию, сильно раскручивают, а потом резко тормозят и давят ниже ребер, на диафрагму. Падаешь, теряя на несколько секунд сознание, или пребываешь в полуобмороке. Игры эти опасные и дурацкие, потому что мозг человеческий не наковальня, по которой можно колотить без вреда. Но игры такие были. В момент полуобморока или выхода из обморока действительность искажается. Она точно отплывает от тебя, и видишь ее, слышишь звуки как бы со стороны, как воспринимал бы нашу жизнь инопланетянин, скрытый в невидимой капсуле. Возможно, это ощущения, которые переживают наркоманы. Не знаю, наркотиков, даже легких, никогда не пробовала. Но есть стойкое убеждение: губительны подобные глюки — они тебя, человека, превратят в мутно-зелененького человечка с планеты под названием шизофрения.
Поэтому до прихода Ивана Николаевича, спасая свою психику, я твердила вслух:
— Остаюсь, не уплываю, возвращаюсь, сижу, смотрю, думаю и потому существую… ни фига не существую…удержать шарики на роликах, все предали, а ты фениксом возродишься… может быть… зачем?.. кто феникса видел?.. и как ему было заново по старым граблям прыгать?.. рассуждаю на отвлеченные темы — уже прогресс… о чем, бишь?.. гожусь ли я в фениксы…
— В фениксы? — переспросил Иван Николаевич, войдя в комнату. — Отличная аналогия! Вот, выпейте.
Коричневую жидкость в пузатом хрустальном фужере я выпила залпом.
Задержала дыхание и шумно выдохнула.
— Как? — спросил Иван Николаевич.
— Ниже среднего. Коньяк не французский.
— В вашем положении еще привередничать, — попенял Гаврилов. — Помогло? Я у соседки взял. Она стол к Новому году накрывает, времени осталось-то всего ничего. Приглашаю вас, Лидия Евгеньевна, за старый год…
— Прекратите разговаривать со мной как с умалишенной! И знаете, от вашего паршивого коньяка мне легче стало. Может, спиться? Еще нальете?
— Не советую. Лидия Евгеньевна, адрес на проспекте Андропова…
— Там живет моя лучшая, любимая, ненаглядная подруга.
— Майя Сергеевна Хромова?
— Да.
— Она не замужем?
— Нет.
— Вы умная женщина, говорю без реверансов, поэтому воспримите вдумчиво. Опыт расследования семейных склок у меня лично небольшой, но прежде чем прийти в фирму частного сыска, изучил вопрос. Привычка: не могу на новом поприще трудиться, пока теоретически не подготовился. Так вот: незамужняя подруга, которая увела супруга, ныне по статистике уступает только модельной диве, хотя в прошлом секретарши…